Article

Foreigner Servants in an Indian Princely State Bhopal (19th — Early 20th Centuries)

Annotation

DOI 10.31696/2618-7302-2020-3-151-163
Publication status published
Author(s)
Affiliation: Journal of the Institute of Oriental Studies RAS
Magazine
Section HISTORICAL Studies AND ARCHАEOLOGY//ORIENTAL MENTALITY
Pages 151 - 163
Annotation Bhopal, one of the ‘princely states’ and vassals of the British Empire (Central India), enjoyed special favour with its sovereign. Throughout a century, it was ruled by four generations of women who gained themselves, in India and outside, the reputation of enlightened and benevolent monarchs. Archival documents and memoirs allow glancing at the hitherto hidden world of domestic servants who not only ensured the comfortable and luxurious life of the princely family, but its high status too, both for fellow Indians and for British colonial administrators. Among the numerous servants employed by the Bhopal rulers, freely hired local residents prevailed. However, the natives of some other countries, quite far from India, were conspicuous as well: the article highlights West Europeans, Georgians and Africans (“Ethiopians”). In the princely household, foreign servants performed various functions. While British butlers and Irish or German nannies and governesses demonstrated the ruling family` s “Westernized” lifestyle, Georgian maids and African lackeys showcased the affluence and might of the Bhopal queens. Some foreign servants came to Bhopal by force: the reputation of ‘progressive’ was no obstacle for the Bhopal queens to use slave labour. When such cases became public, the British authorities responded with mild reproaches: condemning slavery, they nevertheless loathed any discord with their trusted vassals.
For citation: Vanina E. Yu. Foreigner Servants in an Indian Princely State Bhopal (19th — Early 20th Centuries). Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 3. Pp. 151–163. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-3-151-163
Keywords
Received 11.11.2020
Publication date
Скачать DOC Скачать DOCX Скачать PDF Скачать JATS
Статья

DOI: 10.31696/2618-7302-2020-3-151-163

ЧУЖЕЗЕМНАЯ ПРИСЛУГА В ИНДИЙСКОМ КНЯЖЕСТВЕ БХОПАЛ

(XIX — НАЧАЛО ХХ ВВ.)

©2020 Е. Ю. Ванина[1]

Бхопал, расположенное в Центральной Индии одно из индийских княжеств-вассалов Британской империи, снискал особое благоволение английского сюзерена. На протяжении столетия им правили четыре поколения женщин, заслуживших в Индии и за ее пределами репутацию великодушных и прогрессивных государынь. Архивные документы и мемуары позволяют заглянуть в скрытый от постороннего взора мир домашней челяди, которая обеспечивала не только комфорт и роскошь княжеской семьи, но и ее высокий статус как среди индийцев, так и в представлениях колониальной администрации. Среди многочисленных слуг, трудившихся в княжеских дворцах Бхопала, большинство составляли вольнонаемные местные жители, но при этом особо выделялись уроженцы далеких от Индии земель: в статье идет речь о выходцах из Западной Европы, Грузии, африканских стран («эфиопах»). Иноземная прислуга выполняла в княжеском дворце различные функции, в том числе «декоративные»: английские дворецкие, ирландские и немецкие няни и гувернантки княжеских отпрысков демонстрировали «европейский лоск» правящей семьи, в то время как грузинские горничные и чернокожие лакеи своим экзотическим обликом свидетельствовали о богатстве и могуществе господ. Многие из слуг-чужеземцев попадали в Бхопал не по своей воле: репутация «просвещенных монархов» не мешала бхопальским княгиням использовать в своих резиденциях рабов. Когда подобные случаи становились достоянием гласности, ответом были мягкие увещевания от британских властей, осуждавших рабство, но не желавших из-за негативных эксцессов портить отношения с надежными вассалами.

Ключевые слова: Бхопал, колониализм, княжества, домашняя прислуга, рабство.

Для цитирования: Ванина Е. Ю. Чужеземная прислуга в индийском княжестве Бхопал (XIX — начало ХХ вв.). Вестник Института востоковедения РАН. 2020. № 3. С. 151–163. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-3-151-163

FOREIGN SERVANTS IN AN INDIAN PRINCELY STATE BHOPAL

(19TH — EARLY 20TH CENTURIES)

Eugenia Yu. Vanina

Bhopal, one of the ‘princely states’ and vassals of the British Empire (Central India), enjoyed special favour with its sovereign. Throughout a century, it was ruled by four generations of women who gained themselves, in India and outside, the reputation of enlightened and benevolent monarchs. Archival documents and memoirs allow glancing at the hitherto hidden world of domestic servants who not only ensured the comfortable and luxurious life of the princely family, but its high status too, both for fellow Indians and for British colonial administrators. Among the numerous servants employed by the Bhopal rulers, freely hired local residents prevailed. However, the natives of some other countries, quite far from India, were conspicuous as well: the article highlights West Europeans, Georgians and Africans (“Ethiopians”). In the princely household, foreign servants performed various functions. While British butlers and Irish or German nannies and governesses demonstrated the ruling family` s “Westernized” lifestyle, Georgian maids and African lackeys showcased the affluence and might of the Bhopal queens. Some foreign servants came to Bhopal by force: the reputation of ‘progressive’ was no obstacle for the Bhopal queens to use slave labour. When such cases became public, the British authorities responded with mild reproaches: condemning slavery, they nevertheless loathed any discord with their trusted vassals.

Keywords: Bhopal, colonialism, princely states, domestic servants, slavery.

For citation: Vanina E. Yu. Foreigner Servants in an Indian Princely State Bhopal (19th — Early 20th Centuries). Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 3. Pp. 151–163. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-3-151-163

Княжество Бхопал[2], возникшее в начале XVIII в. в Центральной Индии, являлось одним из наиболее крупных «туземных государств» (native state, princely state) — вассалов сначала английской Ост-Индской компании, а затем Британской империи. Особенность Бхопала состояла в том, что в нем на протяжении столетия правителями (навабами) были женщины: Кудсия-бегам[3] (1819–1837), ее дочь Сикандар-бегам (1847–1868), внучка Шах Джахан-бегам (1868–1901) и правнучка Султан Джахан-бегам (1901–1926) — ситуация нестандартная для мусульманского княжества[4]. Эпоха этих ярких и талантливых княгинь, немало сделавших для укрепления территориальных, политических и экономических основ государства, развития инфраструктуры, здравоохранения и образования, особенно женского, по праву считается «золотым веком Бхопала»[5]. Правительницы не жалели усилий для поддержания своей репутации мудрых, милосердных и справедливых монархинь, свято хранящих традиции (прежде всего, унаследованные от державы Великих Моголов [Archambault, 2013]) и одновременно исключительно лояльных Британской империи, прогрессивных и открытых европейскому влиянию.

Часто посещавшие гостеприимный Бхопал иностранцы подтверждали эту репутацию. Их глазам представала во всей своей экзотической красе «восточная роскошь»: по воспоминаниям принцессы Абиды-султан[6], к началу ХХ в. только официальных дворцов, эклектически сочетавших могольский и европейские архитектурные стили, у правящей династии было семь, к ним добавлялись бесчисленные охотничьи домики, виллы и т. д. [Abida-sultaan, 2013, p. 29]. В каждом из них знатного европейского посетителя[7] ждало исключительное гостеприимство. Обязательной частью программы британских визитеров в Бхопале являлось посещение открытых его просвещенными княгинями женских школ, больниц и колледжей. В целом, за редкими исключениями, об одном из которых речь пойдет ниже, европейцы составляли весьма позитивное представление о Бхопале и его княгинях. Таким же оставалось оно и в самой Индии.

Немалая доля заслуг в поддержании этой высокой репутации принадлежала тем, кто почти не фигурировал ни в бхопальских хрониках или административных документах, ни в отчетах британских чиновников. Речь идет о домашней прислуге: именно она обеспечивала жизнедеятельность и комфорт княжеской семьи, а также, что не менее важно, поддерживала на необходимом уровне ее самовосприятие и престиж, как в государстве, так и за его пределами. Причем характерно, что престиж своих господ челядь обеспечивала не только тогда, когда непосредственно обслуживала их, но и просто присутствуя там, где они находились, особенно за пределами дворцов. Ни один член княжеской семьи не мог выйти «в люди» без сопровождения слуг, даже если от них не требовалось в данный момент никакой работы. Абида-султан вспоминала, как в детстве каждое утро отправлялась с сестрами на прогулку верхом: у подъезда их ждали «три пони, три конюха, три рассыльных, три пажа, одетых в голубое с белым и золотым, а также тхакур Чиман Сингх[8]... Нам, трем сестрам, не позволяли выходить из дворца без сопровождения хотя бы одной служанки; обычно их было гораздо больше» [Abida-sultaan, 2013, p. 24].

Эти скромные труженики почти не появляются на страницах исторических текстов; о них умалчивали не только потому, что они, в большинстве, представляли социальные низы. Просто с самых древних времен и по сей день жизнь индийских семей, даже весьма небогатых, невозможно представить без домашней прислуги. Ее услугами пользовались и пользуются как чем-то естественным и таким обыденным, что фиксировать на этом внимание кажется индийцам столь же странным, как упоминать о кухонной утвари или мебели (только близко знакомые хозяйки могут делиться опытом, как эффективнее нанимать и муштровать прислугу). Поэтому, исследуя проблематику домашнего обслуживания в Индии на примере любого региона и любой эпохи, историк может рассчитывать лишь на случайные сведения в источниках различных жанров.

Прислуга бхопальской княжеской семьи была поистине многолюдной. Точные данные, разумеется, в источниках отсутствуют, но некоторые документы из местного архива[9] показывают, например, что только в дворцовом слоновнике — главном транспортном учреждении, обслуживавшем правящую семью и, в качестве «служебного транспорта», наиболее высокопоставленных придворных до появления автомобилей — трудилось 118 слуг. Еще большим оказался штат каретной: ее обслуживали двадцать кучеров и сто три конюха [Naql-i ‘arżī mohatmim, 1891, p. 48–70]. Согласно мемуарам Абиды-султан, в подаренном ей бабушкой дворце «Нур ас-сабах» («Утренний свет», сейчас один из фешенебельных отелей) штат прислуги насчитывал 52 человека [Abida-sultaan, 2013, p. 173]). Если учесть, что подобных дворцов было семь, то можно предположить, что в них, а также в гостевых и охотничьих домах и виллах, слоновнике, конюшне, верблюжатнике, многочисленных садах и парках и т. д. трудилось больше тысячи слуг различных профессий. Абсолютное большинство их являлось вольнонаемными местными уроженцами или, по крайней мере, индийцами — мусульманами и индусами. Однако среди дворцовой челяди Бхопала находились и представители весьма далеких от Индии краев.

Бхопальские княгини отличались, как отмечено выше, особой лояльностью британской короне. Это подтверждает, в частности, их активная переписка и обмен подарками с членами британской королевской семьи, прежде всего королевой Викторией, а также визиты княгинь, их детей и внуков в метрополию и посещения Бхопала английскими вице-королями Индии; в 1922 г. в Бхопал пожаловал принц Уэльский, будущий король Эдуард VIII. Важнейшей причиной благоволения английского сюзерена к своим бхопальским вассалам была репутация прогрессивных и просвещенных владык, что особо ценили в Лондоне. Поддерживать подобный престиж, помимо прочего, помогали слуги-европейцы, которых члены княжеской семьи обычно нанимали во время поездок на Запад, а затем приглашали в Бхопал. Так, посетив Европу в 1925–1926 гг., Султан Джахан-бегам наняла, помимо другой английской прислуги, дворецкого по имени мистер Бэдкок; по завершении визита он отправился с госпожой в Бхопал и продолжал служить ей там, пользуясь всеобщим уважением и обеспечивая некий европейский аристократический лоск, особенно необходимый во время визитов британских чиновников [Abida-sultaan, 2013, p. 62].

Но чаще всего слугам-европейцам доверяли воспитание княжеских отпрысков — это была традиция, практиковавшаяся как во многих княжеских семьях Индии, так и у правителей других азиатских стран [Chakraborty, 2018]. Бхопальских принцев и принцесс сразу же после рождения передавали на воспитание княгине-бабушке. Связано это было, прежде всего, с тем, что в семье, несмотря на всю ее «прогрессивность», практиковались ранние браки: когда родилась Абида-султан, ее матери не было и тринадцати лет. Кроме того, мать обычно представляла какой-либо из аристократических кланов Бхопала или другого региона, и могла настроить ребенка против правящей семьи, привить ему «чужие» ценности. Таким образом, новорожденные принцы и принцессы поступали в распоряжение бабушки, которая, впрочем, за государственными делами не могла сама заниматься внуками, да и статусу правительницы это не соответствовало. Поэтому главными воспитателями детей в княжеской семье Бхопала была прислуга.

Помимо кормилиц и нянь, обычно местных уроженок, за детьми присматривали бонны и гувернантки — европейки. Так, помимо няни и кормилицы, бхопальских мусульманок, у Абиды-султан и ее двух сестер были еще две бонны: ирландка Уинифрид Сибил Бёрк и немка Мария Франческа Лейфельс, вечно ссорившиеся друг с другом и с индийской няней Захидой. Обе европейки были наняты Султан Джахан-бегам во время визитов в Европу. Когда началась Первая мировая война, Марии как немке на английской территории грозило интернирование, но княгиня живо уладила все вопросы с британскими властями, и Мария осталась в семье, а потом перешла к маленькому сыну Абиды-султан [Abida-sultaan, 2013, p. 13–16]. Подросшие дети поступали на попечение домашних наставников: среди них, помимо местных преподавателей арабского языка и Корана, фарси и урду, обязательно были европейские учителя, обучавшие принцев и принцесс «западным наукам» и — чему придавалось особое значение — беглому владению английским языком, а также «цивилизованным» манерам. Разумеется, все эти леди и джентльмены, будучи зависимыми от своих индийских нанимателей, обладали более высоким, чем у остальной прислуги, статусом уже по факту самого европейского происхождения и получали достаточно щедрое жалованье.

Помимо европейцев, в рядах бхопальской княжеской прислуги были заметны чернокожие уроженцы Восточной Африки, в Индии их традиционно называли «эфиопами» (habshī) или «сидди» (siddī)[10] [Campbell, 2008, p. 22–23]. Эти рабы, которых ввозили в Индию на протяжении всего средневековья, использовались в качестве воинов (в таких случаях они нередко делали успешную придворную карьеру[11]), а также домашней прислуги: ее экзотический облик свидетельствовал о богатстве и могуществе господина[12]. Мода на чернокожих слуг была унаследована от Великих Моголов индийскими князьями колониальной эпохи. Бхопал не стал исключением: к маленькому сыну Абиды-султан приставили, помимо немки Марии, англичанку Пэт Нэйлор и горничную-«эфиопку» Джинго. Кроме нее, «самым верным слугой» принцессы являлся еще один «эфиоп», по имени Банни [Abida-sultaan, 2013, p. 13–16, 109, 161].

Домашнее рабство существовало в Индии на протяжении всей ее истории, включая и колониальный период[13], несмотря на то, что в 1833 г. рабство отменили во всех британских колониях; далее, в 1843 г. был принят специальный акт «о рабстве в Индии», объявивший рабовладение и работорговлю серьезными преступлениями, а в 1861 г. это положение внесли в Уголовный кодекс Британской Индии. Проблема, однако, состояла в том, что княжества, подобные Бхопалу, считались хоть и вассальными, но формально независимыми, и, заключая с каждым из них так называемый субсидиарный договор, британская администрация гарантировала невмешательство во внутренние дела «туземных государств». Именно поэтому законы империи на территории княжеств не действовали, и британским властям приходилось тщательно обдумывать свою реакцию на события, подобные тем, о которых я прочитала в одном из дел Национального архива Индии.

Бхопальско-грузинско-африканская мелодрама

из колониального архива

В конце января 1872 г. бомбейская полиция задержала подозрительную группу, состоявшую из трех женщин (две были совсем юными, третья пожилой) и трех мужчин: один из них являлся seedee, т. е. сидди, чернокожим, а два других — индийскими мусульманами: все они собирались направиться в Мекку. При допросе выяснилось, что молодые женщины являлись грузинскими рабынями, приобретенными бхопальской княгиней Сикандар-бегам в Мекке, а негр — купленным там же ею рабом; сопровождали их люди, принадлежавшие к штату слуг правившей в то время Бхопалом Шах Джахан-бегам: служанка по имени Адил-буа[14] и охранник Субхан-хан. В XIX в. девочки из Грузии и других регионов Кавказа, увезенные в результате набегов или проданные обнищавшими семьями, являлись популярным на Ближнем и Среднем Востоке живым товаром: купив таких рабынь, хозяева обычно обращали их в ислам. В 1863 г. Сикандар-бегам вместе с матерью Кудсией-бегам предприняла паломничество к святым местам Мекки и Медины. Свое путешествие она описала в травелоге, где, в частности, несколько раз упомянула о грузинских невольницах, которых встречала в домах мекканской знати [Sikandar Begum, 1870, p. 88, 151].

История грузинских рабынь бхопальского дворца отражена в собрании архивных документов [Regarding the Explanation, 1872]. Оно начинается с сопроводительного письма У. Уэддерберна, эсквайра, исполняющего обязанности секретаря правительства Бомбея, на имя Ч. Ю. Эйтчисона, эсквайра, секретаря правительства Индии, департамент иностранных дел. Это письмо, равно как и все документы папки, кроме одного, напечатаны типографским способом, что придает всему собранию определенную важность. Сопроводительное письмо приложено к отчету Фрэнка Генри Саутера, эсквайра, комиссара бомбейской полиции, у которой задержанная группа вызвала подозрение. Отчет начинается с того, что при допросе обе молодые грузинки заявили: «их отправляют в Мекку насильственно, против воли, и обратились за помощью к правительству» [Regarding the Explanation, 1872, p. 4]. Комиссар далее информировал о том, что приказал записать показания пятерых из шести и приложить их к отчету.

После этого комиссар сообщил обеим грузинкам, что они свободны; одна из них, по имени Рошан Ара, заявила о желании воссоединиться с мужем, Ахмедом Хусейном, последовавшим за ней вплоть до Бомбея и являвшимся одним из трех мужчин группы; вторая грузинка, Ахтар Ара, пожелала остаться со своей товаркой «до тех пор, пока не устроится в этой стране (Индии. — Е. В.)». Сопровождавшие грузинок женщина по имени Адил-буа и мужчина по имени Субхан-хан были отпущены в Мекку; перед отъездом Адил-буа оставила комиссару полиции двести рупий, выделенные ей из казны бхопальского княжества на покрытие издержек по транспортировке обеих рабынь и чернокожего раба в Мекку. Деньги эти комиссар предложил раздать всем троим поровну. В заключении письма он подчеркнул: «из показаний девушек станет ясно, что они жалуются на очень жестокое отношение со стороны правящей бегам Бхопала» [Regarding the Explanation, 1872, p. 4].

Далее следует запись показаний всех упомянутых в полицейском отчете лиц (у Субхан-хана, охранника, показаний не брали). Первая грузинка, «Рошан Ара, она же Зайнаб», сообщила: «Около шести лет тому назад в Мекке я перешла из рук араба по имени Абдул Рахим в руки некоего Абба Бакира; я поняла, что последний купил меня у первого за большую сумму денег. Мне было тогда около тринадцати лет. Абба Бакир отвез меня на побережье и посадил на пароход; я горько плакала, потому что не хотела покидать свою страну[15]» [Regarding the Explanation, 1872, p. 4–5]. Из Бомбея Абба Бакир привез невольницу в Бхопал, где девушку «представили ее высочеству Сикандар-бегам и поселили во дворце. Ее высочество отнеслась ко мне с исключительной добротой и подарила мне много разных украшений и одежды. Примерно через 12 месяцев после приезда в Бхопал, меня, по желанию и приказу бегам, выдали замуж (по правилам никаха)[16] за Ахмеда Хусейна, который служил помощником в канцелярии. Мы с мужем жили счастливо, и ее высочество продолжала относиться ко мне хорошо: во дворце нам выделили помещение, и я продолжала служить ее высочеству как горничная и компаньонка» [Regarding the Explanation, 1872, p. 5].

Счастливая жизнь грузинки в Бхопале кончилась через два года, когда Сикандар-бегам умерла, а ее наследница, Шах Джахан-бегам, вышла вторым браком за Сиддика Хусейна, своего секретаря и давнего фаворита. С этого момента «начались беды». Мужа Рошан Ары заключили в тюрьму, а саму грузинскую служанку «без каких-либо обвинений или проступков» высекли в присутствии бегам, ее супруга и всех дворцовых слуг. После этого бегам потребовала от Рошан Ары развестись с мужем, но та отказалась; угрожая служанке тюрьмой, княгиня приказала изъять у нее все подаренные матерью драгоценности и наряды. В конце концов, Рошан Ару вместе с другой грузинкой, Ахтар Арой, и сидди Йакутом, отправили в Бомбей под надзором доверенной служанки Адил-буа и стражника Субхан-хана, которые «должны были отвезти нас в Бомбей, а оттуда в Мекку, где, я уверена, меня бы снова продали. Я не желаю разлучаться с мужем и предпочитаю остаться с ним в Индии. Прошу британское правительство о защите и умоляю, чтобы моя собственность, находящаяся в руках ее высочества бегам, была мне возвращена» [Regarding the Explanation, 1872, p. 5].

Вторая грузинка, Ахтар Ара, она же Фатима, заявила, что в шестнадцатилетнем возрасте некий араб Абдул Рахим купил ее у правителя Мекки и привез в Бхопал, где Сикандар-бегам, относившаяся и к этой рабыне «с большой добротой», через три месяца выдала девушку за Назиба (Наджиба?) Мухаммад-хана, «одного из своих родственников», подарив на свадьбу «дорогие украшения и наряды». Беды Ахтар Ары начались, как и у ее товарки, со смертью Сикандар-бегам и браком ее наследницы с Сиддиком Хусейном: именно он «в собственных интересах» обвинил Ахтар Ару в супружеской неверности и посадил в тюрьму, где она провела «четыре месяца в кандалах». Затем в присутствии бегам и всех дворцовых слуг несчастную также выпороли, нанеся 200 ударов по голым ногам; в результате экзекуции она «шестнадцать дней была тяжело больна, не могла ходить, и следы этих ударов до сих пор на ногах». После «четырехмесячных мучений» грузинку освободили, сообщив, что ее муж развелся с нею, а все подаренные прежней госпожой ценности изъяты. Она умоляла Шах Джахан-бегам не отправлять ее в Мекку, где у нее «теперь не было друзей», оставить в Индии и вернуть подарки, но княгиня не смилостивилась и вместе с другой грузинкой и сидди Йакутом отправила Ахтар Ару в Бомбей для дальнейшей транспортировки в Мекку [Regarding the Explanation, 1872, p. 6].

Муж Рошан Ары, клерк Ахмед Хусейн, сын Пира Абдуллы Шаха, подтвердил показания жены и сообщил некоторые важные детали, в частности, о том, что свадебный подарок Сикандар-бегам стоил около 10 тыс. рупий. Супруг Шах Джахан-бегам, Сиддик Хусейн, «стал избавляться от всех слуг покойной бегам и приводить своих фаворитов». Он, поведал клерк, «поссорился с Хамидом Хусейном, моим непосредственным начальником, обвинил его в прелюбодеянии с Ахтар Арой и лишил должности; в тот же день по его приказу я был заключен в тюрьму по обвинению в посредничестве между ним и Ахтар Арой» [Regarding the Explanation, 1872, p. 7]. После ареста от Ахмеда Хусейна потребовали развестись с женой, что он отказался сделать, даже получив письменный приказ бегам: в нем говорилось, что Рошан Ара является рабыней, собственностью княгини, которая имеет право развести супругов. Ахмед Хусейн отказался снова, но, будучи уже привязанным для порки, «от беспомощности и страха» все же подписал бумагу о разводе. После этого его еще три месяца держали в тюрьме и заставляли работать в оковах. Отпущенный на свободу «из-за отсутствия доказательств преступления», он последовал за женой в Бомбей.

Сидди Йакут сообщил, что был десять лет назад куплен Сикандар-бегам у араба в Мекке, служил наследнице Шах Джахан-бегам, женившей его на одной из своих служанок. Когда жена пожаловалась госпоже на мужа, бегам, по настоянию своего супруга, потребовала, чтобы Йакут развелся с женой, но тот отказался и был насильственно отправлен в Мекку вместе с обеими грузинками [Regarding the Explanation, 1872, p. 7]. Адил-буа, в свою очередь, показала, что, будучи служанкой правительницы Бхопала, обратилась к госпоже за разрешением посетить Мекку и получила его вместе с поручением отвезти в Мекку двух грузинок и сидди. На каждого из подопечных ей выдали по сто рупий: из них часть была истрачена на железнодорожные билеты; остаток денег женщина передала бомбейской полиции, заявив, что имела приказ ни в коем случае не отдавать подопечным деньги до приезда в Мекку, а там, раздав то, что останется, отпустить троих рабов на волю [Regarding the Explanation, 1872, p. 6–7].

За полицейским отчетом следует рукописный ответ исполняющему обязанности секретаря бомбейского правительства, подписанный Г. Лестером Уайном, заместителем секретаря правительства Индии. В ответе от имени генерал-губернатора предписывается объяснить грузинкам и сидди, что они «полностью свободны» и разделить между ними оставленную в полиции сумму. Копия полученного письма со всеми деталями происшествия должна быть направлена политическому агенту[17] в Центральной Индии для выяснения вопроса о собственности, которой молодые женщины были лишены в Бхопале. 6 мая 1872 г. политический агент в Центральной Индии, генерал-майор Г. Д. Дэйли, направил Ч. Ю. Эйтчинсону письмо с переводом ответа Шах Дхахан-бегам на присланный ей протокол допроса всех участников этой истории.

В начале переведенного ответа пересказываются основные претензии со стороны грузинских служанок, Ахмеда Хусейна и сидди Йакуба[18], затем следуют пояснения Султан Джахан-бегам. Сидди Йакуба (Йакута) покойная Сикандар-бегам привезла в 1863 г. из паломничества в Мекку с разрешения британского консульства в Джедде; это разрешение было зафиксировано в документе, где также утверждалось, что Йакуб отправился в Бхопал по доброй воле. В 1867 г., также с разрешения британского консульства, в Бхопал были привезены Рошан Ара и Ахтар Ара[19]: там им, по заверению бегам, были предоставлены «права свободных граждан». Обеих девушек выдали замуж, им предоставили помещения во дворце, месячное жалованье; никого из них не принуждали заниматься физическим трудом. Жена сидди Йакуба вскоре заявила об импотенции мужа и развелась с ним. Бегам, однако, нашла своему рабу новую жену, также из сидди; брачный договор, хранящийся, по заявлению княгини, в канцелярии Бхопала, включал право госпожи расторгнуть брак «при определенных условиях». С новой женой Йакуб «обращался дурно», и она подала на развод, который был санкционирован мусульманским судьей, кази, по всем правилам.

Что же касается двух грузинок, то бегам заявила: Ахтар Ара вступила в недозволенную связь с государственным служащим по имени Ахмед Хусейн[20]. В этом ей помогали Рошан Ара и ее муж. Вскоре Ахтар Ара забеременела от своего любовника, и подруга с мужем помогли ей устроить преждевременные роды, что, подчеркнула княгиня, является по мусульманским законам тяжким преступлением; дворцовые слуги Сайид Мухаммад Сурати и Сирадж уд-дин, утверждала бегам, присутствовали при похоронах вскоре умершего ребенка. Несмотря на тяжесть преступления, с виновными поступили «милостиво, лишь ограничив их передвижение». Ахмед Хусейн «был заключен в тюрьму на три месяца, а Хамуда Хусейна[21] уволили с государственной службы». В соответствии с мусульманскими законами и по указанию кази, продолжала бегам, Ахмед Хусейн дал жене письменный развод, засвидетельствованный подписями уважаемых людей. Отбыв наказание, Ахмед Хусейн был освобожден. Заявление о высылке всех троих в Мекку под конвоем — ложь, поскольку три человека не могли быть под охраной одного солдата и старой женщины. Эта женщина, Адил-буа, и солдат направлялись в паломничество в Мекку. Ахтар Ара и ее подруга сами желали отправиться в Мекку, их просто поручили заботам ехавших туда слуг и выдали деньги на пропитание и проезд, а не отправили насильно.

Далее бегам пояснила, что грузинка Ахтар Ара, устроив себе выкидыш, оказалась виновной в убийстве, за это преступление ее выпороли — «наказание легкое, если учесть тяжесть преступления. Наказание поркой предусмотрено как британскими законами, так и законами княжества, за небольшие проступки; кара, которой подвергли преступницу, не может быть поэтому признана излишне суровой. Рошан Ара порке не подвергалась, ее заявление — обман». После этого бегам заявила, что жалобщиков подговорил бывший государственный служащий, некий Мохаммед Йакуб, обращенный в ислам (индус? — Е. В.); он специально ездил для этого в Бомбей, о чем княгиню уведомил еще 9 января «мунши[22] княжества». «Мне нет никакого дела, — подчеркнула далее Шах Джахан-бегам, — до этих грузинок и сидди: они могут остаться где угодно, кроме Бхопала».

Затем правительница с дотошностью разбирает вопрос о драгоценностях: они, оказывается, были ее покойной матерью грузинкам не подарены, а «выданы временно для ношения на службе», о чем свидетельствует тот факт, что все эти драгоценности до сих пор числятся в «списке государственных сокровищ». В конце письма даже приложен список украшений, якобы «выданных на время» грузинкам: жемчужные ожерелья, налобное украшение с бриллиантами, золотые и серебряные браслеты, золотые серьги и носовые кольца, всего на огромную для того времени сумму 3921 рупий... [Regarding the Explanation, 1872, p. 7–8]. Последним листом папки является сокращенный вариант приведенного выше текста, в который добавляется еще один аргумент: с Ахтар Арой поступили милосердно, поскольку по закону шариата замужнюю женщину, совершившую прелюбодеяние, надлежало побить камнями [Regarding the Explanation, 1872, p. 9]. Пояснения бхопальской княгини Дэйли «не удовлетворили никоим образом». Признавая, что покойная Сикандар-бегам «могла действительно иметь в отношении двух грузинок добрые намерения», он подчеркнул, что вся история «смахивает на издевательства и худшую форму рабства» и предложил генерал-губернатору «выразить ее высочеству озабоченность и надежду на то, что подобные сделки будут прекращены» [Regarding the Explanation, 1872, p. 9].

«Декоративная» прислуга

Содержащиеся в папке документы не позволяют сделать вывод о том, чья версия событий — рабов или их госпожи — соответствовала действительности. Ясно, что кто-то из них солгал в своих показаниях, но кто — определить невозможно. Очевидно лишь одно: две молодые грузинки и «эфиоп» были проданы в Бхопал работорговцами и, несмотря на милостивое отношение к ним Сикандар-бегам, никакими «правами свободных граждан» не пользовались, тем более когда у них появилась новая госпожа, обошедшаяся с невольниками весьма жестоко. Однако приведенный выше материал обнаруживает, что в индийском варианте домашнее рабство обладало определенной спецификой, которую мне уже довелось отметить на примере челяди Моголов [Ванина, 2020, с. 147–148]. Специфика эта заключалась в том, что различия между невольниками и лично свободной, вольнонаемной прислугой, составлявшей и у Моголов, и в Бхопале большинство, оказывались смазанными и трудноразличимыми: не случайно многие европейцы всех царских слуг без разбора называли «рабами». Известный индолог Ричард М. Итон во вступительной статье к большому тому о рабстве в истории Южной Азии подчеркнул, что «границы между рабским и нерабским статусом часто были весьма проницаемыми» [Eaton, 2006, p. 8].

Действительно, как свидетельствуют процитированные выше документы, все привезенные в Бхопал из Мекки невольники получали жалованье и, возможно, были обеспечены лучше, чем вольнонаемные слуги дворца. Господа устраивали их браки по собственной воле, что традиционно практиковалось по отношению как к свободным, так и к рабам, и входило в число обязанностей доброго хозяина в отношении прислуги[23] и даже клерков канцелярии, например, мужа Рошан Ары: подобные «благодеяния» обычно предполагали устройство свадьбы за господский счет, богатые подарки молодоженам и предоставление приданого служанкам. Именно это и обеспечивало согласие свободных слуг и служащих на такого рода браки: свободы выбора эти люди все равно не имели бы и в случае, когда их женили или выдавали замуж собственные семьи. И свободных слуг, и невольников господа поощряли подарками и наказывали — штрафами, тюремным заключением или побоями. И поскольку люди, обслуживавшие княжескую или, при Моголах, императорскую семью, зарабатывали несравненно больше, чем работавшие на других хозяев, да еще и рассчитывали на подарки, то вольнонаемные слуги, даже в случае жестокого обращения с ними, так же не могли покинуть своих господ, как и рабы, предпочитая терпеть грубость и насилие, но не покидать «хлебную» должность[24].

Стоит задуматься и над тем, с какой целью бхопальские правительницы ввозили из далекой Мекки «эфиопских» и грузинских невольников, тратя на этот живой товар и его доставку изрядные суммы денег. Очевидно, что недостатка в прислуге они не имели, да и обязанности, исполняемые данными рабами во дворце, описаны весьма туманно: заявление госпожи о том, что грузинки не занимались тяжелым физическим трудом, подтверждают собственные показания невольниц: Рошан Ара служила княгине как «горничная и компаньонка». Скорее всего, здесь, как и в случае с европейцами, главный смысл заключался в том, что иноземная прислуга одним своим присутствием поддерживала и увеличивала престиж хозяев, настолько богатых и могущественных, что они могли позволить себе выписывать горничных и лакеев из далеких краев. Более того, в самосознании бхопальских княгинь, в тех стандартах роскоши и величия, которым они стремились соответствовать, немалую роль играло подражание. Сикандар-бегам побывала в Мекке, увидела там в домах местной знати чернокожих и грузинских рабов и рабынь, и захотела приобрести себе таких же, тем более что, как уже отмечалось, подобного рода невольники и невольницы обслуживали еще Моголов[25] — их придворная культура выступала для бхопальских правителей главным образцом для подражания.

Аналогичным образом слуги-европейцы являлись данью западному влиянию, и здесь моделью служил быт британской аристократии: с ним бхопальские владыки знакомились во время поездок на Запад или при общении с проживавшими в княжестве европейцами. Английский дворецкий мистер Бэдкок был нужен не потому, что с доверенными ему обязанностями не мог справиться местный житель: само его присутствие во дворце одновременно свидетельствовало о богатстве хозяев, поднимало их репутацию как «почти своих» в глазах английской аристократии и как почти «белых сахибов» в глазах подданных. «Демонстрационная» или «декоративная» роль прислуги в данном случае объясняет подлинно высокую ценность украшений, полученных грузинками от госпожи (чем роскошнее одеты слуги, тем выше престиж хозяев, даже если сами они предпочитают более скромный облик[26]), а также делает вполне правдоподобным то, что столь дорогие украшения могли быть действительно не подарены, а выданы «на время службы». В этом и состояла служба привезенных издалека рабов — присутствовать рядом с хозяйками, своим экзотическим обликом и драгоценными уборами демонстрируя высокий статус, могущество и богатство бхопальских княгинь.

Реакция колониальной администрации на историю с грузинками и «эфиопом» была вполне предсказуемой. Она ограничилась лишь выражением «озабоченности»: бхопальскую княгиню пожурили и попросили не допускать подобных историй впредь. Лояльность Бхопала британским властям оказывалась важнее, и применять к княжеской семье какие-либо жесткие меры имело смысл по более серьезным поводам, что и произошло в 1885 г., когда главного виновника страданий грузинских невольниц, Сиддика Хусейна, лишили звания наваба[27]. Документы молчат о том, как сложилась далее судьба «декоративных» слуг — грузинок и «эфиопа». Их сопровождающим было позволено отправиться в Мекку, Рошан Ара с мужем и Ахтар Ара, видимо, остались в Индии, какую судьбу выбрал Йакут, можно только предполагать. Бхопальский княжеский дом продолжал использовать чужеземную прислугу. Английские бонны и дворецкие, «эфиопские» лакеи и горничные до самого конца истории княжества продолжали выполнять свои декоративные функции, демонстрируя богатство, могущество и «прогрессивность» своих венценосных господ.

Литература / References

Ванина Е. Ю. Бхопал: навабство на «пустом месте». Глушкова И. П. (руководитель проекта), Бочковская А. В. (отв. ред.). Под небом Южной Азии. Территория и принадлежность: геополитическое конструирование и субъектность восприятия обитаемых пространств. М., 2016. С. 244–276 [Vanina E. Yu. Bhopal: a Nawabi on an ‘Empty Place’. Glushkova I. (gen. ed.), Bochkovskaya A. V. (ed.). Under the Skies of South Asia. Territory and Belonging: Geopolitical Construction, Human Agency and the Perception of Places. Moscow, 2016. Pp. 244–276 (in Russian)].

Ванина Е. Ю. Убил слугу — лишился трона. Княжеское преступление и британское наказание в колониальной Индии. Вестник Института востоковедения РАН. 2018. № 3. С. 117–128 [Vanina E. Yu. Killed a Servant, Lost the Throne. Princely Crime and Colonial Punishment in British India. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2018. 3. Pp. 117–128 (in Russian)].

Ванина Е. Ю. «Букет из четырех цветников преуспеяния»: дворцовая челядь в эпоху Великих Моголов. Восток / Oriens. 2020. № 1. С. 137–150 [Vanina E. Yu. “A Bouquet from Four Flower Gardens of Prosperity”: Palace Servants of the Great Mughals. Vostok / Oriens. 2020. 1. Pp. 137–150 (in Russian)].

Abida Sultaan. Memoirs of a Rebel Princess. Foreword by Sahibzada Yaqub-Khan. Introduction by Siobhan Lambert-Hurley. Karachi, 2013.

Archambault H. L. Becoming Mughal in the Nineteenth Century: The Case of the Bhopal Princely State. South Asia: Journal of South Asian Studies. 2013. 36.4. Pp. 479–495.

Campbell G. Slave Trades and the Indian Ocean World. Hawley John C. (ed.). India in Africa, Africa in India: Indian Ocean Cosmopolitanisms. Bloomington, 2008. Pp. 17–51.

Chakraborty S. European Nurses and Governesses in Indian Princely Households: ‘Uplifting that Impenetrable Veil?’. Journal of Colonialism and Colonial History. 2018. 19.1. Pp. 1–26.

Eaton R. M. Introduction. Eaton R. M., Chatterjee I. (eds.). Slavery and South Asian History. Bloomington, Indianapolis, 2006. Pp. 1–16.

Khan Shaharyar M. The Begums of Bhopal. A Dynasty of Women Rulers in India. London, New York, 2000.

Major A. Slavery, Abolitionism and Empire in India, 1772–1843. Liverpool, 2012.

Pankhurst Richard. The Ethiopian Diaspora to India: The Role of Habshis and Sidis from Medieval Times to the Eighteenth Century. Shihan de Silva J., Richard Pankhurst R. (eds.). The African Diaspora in the Indian Ocean. Asmara, 2003. Pр. 189–222.

Sikandar Begum. A Pilgrimage to Mecca by the Nawab Sikandar Begum of Bhopal. Tr. by Mrs. Willoughby-Osborne. London, 1870.

Архивные материалы / Archive documents

Naql-i ‘arżī mohatmim toša khāna riyāsat Bhopāl ma’arūżā māh rabī’ al-awwal sana 1309 hijrī. Daftar-i inšā. No. 45. Bhopal Branch, National Archives of India, 1891.

Regarding the Explanation of Her Highness the Begum of Bhopal with Reference of the Two Georgian Girls Who Alleged that They Have Been Sent from Bhopal with View of being Taken to Mecca. National Archive of India. Central India Agency. Indore Letter Receipts. Progs. Nos. 217. 1872.

  1. Евгения Юрьевна ВАНИНА, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, Москва; eug.vanina@gmail.com

    Eugenia Yu. Vanina, DSc (History), Principal Research Fellow, Institute of Oriental Studies RAS, Moscow; eug.vanina@gmail.com

    ORCID ID: 0000-0002-7992-3013

    Статья написана в рамках проекта «Под небом Южной Азии. Слуга и хозяин: региональная специфика подчинения и доминирования в контексте социокультурной гетерогенности», выполняемого по Программе РАН «Социально-гуманитарные аспекты устойчивого развития и обеспечения стратегического прорыва России».

    Published as a part of the research project “Under the Skies of South Asia. Servant and Master: Regional Specificity of Submission and Domination in the Context of Cultural Heterogeneity” within the Research Program “Social and Humanitarian Aspects of Sustainable Development and Facilitation of Russia’s Strategic Breakthrough”, Russian Academy of Sciences.

  2. Его одноименная столица сейчас является административным центром штата Мадхъя-Прадеш.

  3. Указаны даты правления. Бегам (begam) — «госпожа», женский род от бек (тюркское, в Индии чаще использовали форму бег — один из титулов феодальной знати).

  4. Термин «мусульманские княжества» подразумевает, что ислам исповедовали правители и значительная часть элиты. В Бхопале мусульманское население было значительно только в столице, в остальной части княжества индусы составляли абсолютное большинство.

  5. См. подробнее: [Ванина, 2016].

  6. Абида-султан (1913–2002) являлась внучкой Султан Джахан-бегам, старшей дочерью ее сына Хамидуллы-хана, последнего наваба Бхопала (правил в 1926–1949 гг.). После ликвидации княжества в 1949 г. переехала в Пакистан. Мемуары Абиды-султан «Воспоминания мятежной принцессы» были опубликованы в 2004 г. и переизданы в 2013 г.

  7. Для менее знатных посетителей правительницы учредили специальные гостевые дома.

  8. Тхакур — титул феодальной землевладельческой знати в Северной, Центральной и Восточной Индии (отсюда — Тагор). Чиман Сингх служил инструктором трех принцесс по верховой езде.

  9. Бхопальский филиал Национального архива Индии. Хранящиеся там документы на урду из канцелярии княжества автор данной статьи изучала с помощью местного историка и архивиста Мушаррафа Хусайна, которому приношу искреннюю благодарность.

  10. Точная этимология слова неизвестна. Одна из версий производит это слово от арабского «сайид» — господин, которое к рабам применялось в издевательском тоне [Pankhurst, 2003, p. 190].

  11. Фаворитом Разийи-султан, знаменитой правительницы Делийского султаната (1236–1240) являлся «эфиоп» – военачальник Джамал уд-дин Йакут.

  12. Это же относилось и к европейской аристократии, считавшей особенно престижным иметь чернокожего лакея на запятках кареты или у входа в особняк. И русская знать не отказывалась от услужения «арапов»: достаточно вспомнить «Горе от ума» и княгиню с ее «арапкой-девкой».

  13. Рабов в качестве домашних слуг использовали не только туземные аристократы, но и англичане — жившие в Индии британские чиновники, коммерсанты, военные (см. подробнее: [Major, 2012, p. 41–120]).

  14. Буа (būā) — на хинди и урду «тетя (сестра отца)». В североиндийских аристократических семьях и по сей день существует традиция прибавлять к именам слуг и служанок обозначения родства типа буа или хала (khālā — «тетя, сестра матери»), кака (kākā — «дядя, младший брат отца») и т. д. Это должно подчеркнуть покровительственно-благожелательное отношение к слугам как к «членам семьи».

  15. Из этого следует, что девочка была привезена на Ближний Восток маленькой, и настоящую родину, равно как и данное при рождении имя, не помнила, хотя и знала о своем происхождении.

  16. Никах (nikāh) — мусульманский обряд бракосочетания.

  17. Политический агент — представитель сначала английской Ост-Индской компании, а затем правительства Британской Индии в регионах, где находились княжества: через него осуществлялись все взаимоотношения вассальных князей с центральным правительством.

  18. В тексте это имя отличается от версии, представленной в протоколе (Йакут).

  19. В ответе Шах Джахан-бегам подлинное имя Рошан Ары приведено как Хасина, а не Зайнаб, как в протоколе; отличаются от протокола также имена обоих продавцов.

  20. Еще одна ошибка в тексте ответа или в протоколе: муж Рошан Ары заявил, что его начальника, обвиненного в прелюбодеянии, звали Хамид Хусейн.

  21. Теперь это имя соответствует упомянутому при допросе мужем Рошан Ары, но написано с ошибкой.

  22. Мунши (munshī) — на хинди, урду и других языках писец, секретарь, чиновник. Видимо, речь идет о каком-то представителе Бхопала при бомбейском правительстве.

  23. Например, такого рода «благотворительные бракосочетания» своих служанок активно практиковала Нур Джахан, супруга могольского падишаха Джахангира (правил в 1605–1627 гг.). Подробнее см.: [Ванина, 2020, с. 142–143].

  24. В статье об убийстве махараджей княжества Бхаратпур его слуги в 1900 г. рассматривается характерный эпизод: слуга убитого просит назначить его на должность отца, «потомственную в их семье» [Ванина, 2018].

  25. Уроженка Кавказа (черкешенка или грузинка) была привезена рабыней в гарем могольского принца Дары Шукоха (1615–1659). После казни принца она перешла к его взошедшему в 1659 г. на престол брату Аурангзебу, женой которого стала под именем Удипури-махал.

  26. Если верить мемуарам Абиды-султан, бхопальские княгини и члены их семей предпочитали одеваться весьма скромно (в хлопчатобумажные ткани, шелковые полагались лишь по большим праздникам), избегая даже на публике роскошных нарядов и украшений [Abida Sultaan, 2013, p. 78, 91].

  27. В 1872 г. Сиддик Хусейн убедил Шах Джахан-бегам отречься от престола в свою пользу, так он стал навабом Бхопала. В 1885 г. англичане отстранили Сиддика Хусейна от власти по обвинению в поддержке ваххабитов и переводе на урду их воззваний для распространения в Индии, а престол вернули его супруге [Khan, 2000, p. 134–137].