• Вестник ИВ РАН
• 2020 год
• № 2

• Монголия
• Барга
• Хулунбуир
• Россия
• Китай
• Маньчжурия
• Япония
• национально-освободительное движение
• восстание 1928 г

Россия и Восток

DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-246-262

БАРГИНСКОЕ ВОССТАНИЕ 1928 Г.

ЧАСТЬ II. ПЕРЕГОВОРЫ, ПРЕКРАЩЕНИЕ ВОССТАНИЯ

И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

© 2020 С. Л. Кузьмин^[1]

На документальной основе в статье описываются ход восстания в Барге (Хулунбуире) в 1928 г. на этапе его спада, а также переговоры лидеров повстанцев с представителями Китайской республики и Монгольской народной республики. Изначальные причины восстания видятся в том, что в 1920 г. пекинское правительство аннулировало Русско-китайское соглашение 1915 г. по Барге; с тех пор правитель Трех восточных провинций Чжан Цзолинь фактически приступил к ликвидации автономии Барги; китайские власти стали брать в свои руки все источники доходов этого региона; многие сферы администрирования и экономики были изъяты из ведения баргинских властей, под контролем которых осталось лишь управление внутренней жизнью местных кочевников. Важной предпосылкой восстания была также деятельность в Барге большевистских эмиссаров, занимавшихся революционной агитацией в такой форме, которая соответствовала давнему стремлению баргинцев к самостоятельности — на данном этапе, если не к независимости, то к подлинной автономии в составе Китайской республики. Роль «спускового крючка» сыграли обещания оружия и боеприпасов от имени Коминтерна со стороны его официального представителя — И. П. Степанова. Изучение документов показало, что Япония была непричастна к восстанию. Автор приходит к заключению, что восстание потерпело поражение из-за недостатка сил повстанцев и отсутствия помощи со стороны СССР, а затем — Японии. Обсуждаются изменения в деятельности баргинских революционеров и, в частности, их лидера Мэрсэ на заключительном этапе и после восстания.

Ключевые слова: Монголия, Барга, Хулунбуир, Россия, Китай, Маньчжурия, Япония, национально-освободительное движение, восстание 1928 г.

Для цитирования: Кузьмин С. Л. Баргинское восстание 1928 г. Часть II. Переговоры, прекращение восстания и его последствия. Вестник Института востоковедения РАН. 2020. № 2. С. 246–262. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-246-262

THE REBELLION OF 1928 IN BARGA.

PART II: NEGOTIATIONS, FINALE, AND AFTERMATH

Sergius L. Kuzmin

The article, based on documentary evidence, describes the decline of the 1928 rebellion in Barga (Hulunbuir) and negotiations of its leaders with the Republic of China and Mongolian People’s Republic. The causes for this rebellion were manifold: In 1920, the Beijing government abolished the Russian-Chinese Agreement of 1915 on Barga; the ruler of the Three Eastern provinces, Zhang Zuolin, began to eliminate the autonomy; Chinese authorities began to take all sources of Barga’s income into their hands; areas were removed from the jurisdiction of Barga authorities until only management of local nomads remained under their control. Another important prerequisite for the uprising was the activity of Bolshevist emissaries in Barga, whose revolutionary propaganda specifically targeted Barga people’s desire for independence, and promises of weapons and ammunition issued on behalf of the Comintern by its official representative I. P. Stepanov served as a trigger. Japan was not involved in the rebellion. The uprising was ultimately defeated because rebels had insufficient strength, while no assistance was forthcoming either from the USSR or, later, from Japan. The article also discusses how the activities of key Barga revolutionaries, and Mersee in particular, changed in the wake of the rebellion.

Keywords: Mongolia, Barga, Hulunbuir, Russia, China, Manchuria, Japan, Comintern, the rebellion of 1928.

For citation: Kuzmin S. L. The Rebellion of 1928 in Barga. Part II: Negotiations, Finale, and Aftermath. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 2. Pp. 246–262. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-246-262

В предыдущей статье [Кузьмин, 2020] я проанализировал подготовку и ход Баргинского восстания 1928 г. до того времени, когда оно зашло в тупик. Теперь обе стороны (баргинские повстанцы и китайцы) все большую роль отводили переговорам о мирном урегулировании. Вначале обе стороны подкрепляли свои позиции военным давлением друг на друга. Китайцы вели переговоры с Мэрсэ и Фуминтаем как руководителями движения. По словам Фуминтая («Хулинтая»), повстанцы вступили в переговоры потому, что Мэрсэ рассчитывал на международные осложнения в связи с восстанием, но его ожидания не оправдались. Переговоры затягивались. Основное соглашение предполагалось заключить в Мукдене. Советское консульство в Хайларе не располагало сведениями о переговорах, но у японцев (резидентура Терады) оставалась хорошая связь с баргут-монгольским ямынем в этом городе, отсутствовавшая у советского консульства [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 48–50].

Вначале китайцы запретили сообщение между Хайларом и МНР, затем разрешили, но товары разрешили вывозить в незначительном количестве. В первые дни восстания и пребывания Ван Фулина в городе Маньчжурия комендант станции Чжалайнор предлагал русским беженцам оружие, чтобы встать в ряды китайских войск. Беженцы уклонились. На время прервалось сообщение Хайлар–Харбин и Хайлар–Маньчжурия: население говорило, что повстанцы разобрали путь; между станциями Чжалайнор и Цаган были незначительные повреждения [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 4–13].

17 августа даоинь прислал в консульство в Хайларе своих сыновей^[2]. У города появился отряд баргут-монголов, лояльных ямыню, но их приняли за повстанцев. Выяснилось, что опасности нет. Сыновья даоиня уехали домой. Китайцы стали рыть окопы вокруг города [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 63–68].

Очевидно, об этих днях в информации ГВО МНР (Государственной внутренней охраны Монгольской Народной Республики) от 22 августа сообщалось, что к баргутам примкнули солоны и орочены; под ружье могут встать до 3000–4000 человек, но вооруженных японскими винтовками без достаточного количества патронов — около 1000 человек, остальные вооружены пиками, топорами или не вооружены, участвуют в движении лишь как вожатые лошадей. Говорили, что Ши-угурда (ухэрида) добровольно присоединился к повстанцам, Ие-угурда вызвал из Хайлара китайских солдат для охраны своей ставки и остался верным властям. Сообщалось, что группа повстанцев из солонов и ороченов под руководством Мэрсэ стремится по горам Хингана проникнуть к линии КВЖД между Хайларом и Цицикаром, чтобы взорвать тоннель и отрезать путь переброски китайских войск через Хинган. По слухам, Мэрсэ заверил повстанцев, что будет получена поддержка оружием со стороны МНР [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 69–73].

Еще 8–9 августа в Улан-Батор прибыла делегация баргинских революционеров, посланная за помощью Мэрсэ и представителем Коминтерна – И.П. Степановым. 11 августа состоялось совещание части членов ЦК МНРП (А. Амар, Х. Чойбалсан, Ж. Гэлэгсэнгэ, Ц. Жамцарано) и агента Коминтерна А. Климова с баргинцами. Амар выразил удивление, что Мэрсэ, Фуминтай и Степанов решили вопрос о восстании, не согласовав этого с руководством МНР. Климов сказал, что момент не благоприятствует восстанию, оно сыграет на руку Японии, охарактеризовал деятельность Степанова в Барге как его личную ошибочную инициативу [Лузянин, 2003, с. 162–163; Мягмарсамбуу, 2018, с. 138]. Однако «местные панмонголисты во главе с Жамцарано» поддержали восстание, была также установлена связь прибывших с «местными японофилами»; член ЦК НРПВМ, японофил Эрхэмбат («Эрхимбато») связывался с Фуминтаем — одним из руководителей восстания [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 51]. В итоге решение членов ЦК МНРП и Климова по восстанию было отрицательным.

15 августа 1928 г. Буянгэрэл и Эрхэмбат направили в Улан-Батор меморандум о том, что уполномоченный Коминтерна обещал съезду баргинской партии помощь: 50000 патронов и 1000 винтовок для поднятия революционного движения. В Улан-Батор приехали представители Барги за советами и помощью, но уполномоченного Коминтерна (Степанова) там не было. Полпред СССР категорически возражал против выступления, а Коминтерн молчал и не давал ответа. Буянгэрэл и Эрхэмбат информировали, что «ныне прекратить революционное движение в Барге трудно, поэтому просьба узнать обо всем в Коминтерне и срочно сообщить». Материал направили полпредству МНР в Москве. На следующий день один из лидеров МНРП Г. Гэлэгсэнгэ направил туда же сообщение: «Поступили сведения, что население Барги перекочевывает на нашу территорию. Отряды баргинских хошунов идут к Хинганскому перевалу с целью захватить туннели и оттеснить китайские войска. Представители Барги в тяжелом положении и просят поддержать оружием. В случае если не будет оказано содействие, Барга не сумеет освободиться. Срочно телеграфируйте ваше мнение» [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 46–47]. Но поддержки они не получили. Узнав о восстании, советский полпред в МНР А. Я. Охтин (Юров) и ЦК МНРП выступили против него, а из Москвы вскоре пришли телеграмма о недопустимости восстания [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 53–58].

Итак, советское руководство было против восстания. 16 августа 1928 г. политбюро ЦК ВКП(б) решило: «а) поручить Молотову и Карахану составить краткую телеграмму ТАСС для печати о хайларском восстании; б) поручить ГПУ срочно расследовать действия Степанова и, в случае надобности, немедленно арестовать его; в) дать директиву нашим органам, близким к этим районам, оказать властям содействие в принятии мер к наиболее безболезненному свертыванию восстания» [Протокол политбюро № 38 от 16 августа 1928 г.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. П. 11. Д. 700. Л. 3]. Но Эрхэмбата и ряд других руководителей арестовали, чтобы скрыть роль Коминтерна в организации восстания [Лузянин, 2003, с. 164].

18 августа Мэрсэ получил письмо даоиня Чжао с предложением заключить 14-дневное перемирие. Он отозвал два своих отряда в Хандгай. Мэрсэ передал желание монгольского населения восстановить автономию [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 94–104]. Но рытье окопов у Хайлара в тот день продолжалось. Из Харбина прошел первый пассажирский поезд. 19 августа утром из Цицикара прошел эшелон кавалерии (290 сабель), часть направлялась в сторону станции Цаган. Советский консул в Хайларе Аникин посетил даоиня, и тот обещал передать Фан Фулину, что восстание не в интересах СССР, заверил, что не вооружает белых, предложил охрану для консульства, но Аникин отказался [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 63–68].

По свидетельству очевидца, «китайские войска подобно саранче опустошают на своем пути все. Забирают ломовых, легковых извозчиков для вывоза своего скарба и арбузов из вагонов, берут бесплатно сено со дворов населения, отпускают своих лошадей в сады и скверы. Не освобождены от этого и частные квартиры. …В Хайларе Старом городе к китайцам поставили войска на постой с обязательством кормить их… В Монголии [Барге. — С. К.] в районе Керулена баргуты ежедневно режут своих баранов для содержания китайских солдат. И это содержание китайских солдат дорого станет баргутам. По имеющимся пока сведениям, китайцы никаких пока репрессий не принимают против баргут, возвращающихся с халхинской границы» [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 4–13].

20 августа 1928 г. правительство МНР категорически заявило, что не имеет никакого отношения к событиям в Барге и распорядилось усилить охрану границ [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 102]. ЦК МНРП принял постановление по баргинскому вопросу. Протокол резолютивной части содержит четыре основных пункта: беженцев из Барги принять и дать им убежище; выяснить, кто фактически руководит движением и кто принимает в нем участие; принять меры к тщательному наблюдению за восточной границей, в случае интервенции немедленно сообщить; «идейно поддерживать движение и участвующих в нем революционных товарищей». Была создана чрезвычайная комиссия по восточной границе из трех человек под председательством Дарьжава («Деризап») [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 74].

20 августа Аникину в Хайларе нанес визит Танака — японский консул в городе Маньчжурия. Он сообщил, что от китайских властей к Мэрсэ выехала делегация. 21 августа Аникина посетили фудутун Гуйфу и На-ухэрида. Гуйфу просил его снестись с Улан-Батором, чтобы правительство МНР закрыло границу от перекочевок баргутов, возвратило выехавших от ямыня на ямыньской машине делегатов к Мэрсэ с пятью солдатами, которая почему-то попала на территорию Халхи. Фудутун подтвердил, что к Мэрсэ поехала делегация (Шаолин и Нямжав-гун) и что повстанцев не более 200. Консул заверил фудутуна, что СССР и МНР не поддерживают Мэрсэ^[3].

22 августа Танака призвал своих резидентов и советников запастись мукой. Он встретился с белыми [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 63–68]. В тот же день, 22 августа, в Хандгай («Хандалай») к Мэрсэ прибыли для переговоров Нямжав («Нимажап») и Шаолин (по мнению ГПУ, «фактически, подосланные японцами»). При встрече с Мэрсэ они говорили о заинтересованности японцев в этом восстании [ЦАФСБ. Ф. 3. Оп. 3. Д. 1343. Л. 37–96]. Повстанцы в качестве предварительных условий для переговоров потребовали восстановить автономию и отозвать китайских солдат [Мягмарсамбуу, 2017, с. 93–94]. Переговоры успеха не имели.

Поскольку идея атак на КВЖД оказалась неэффективной, повстанцы из окрестностей озера Буир-нур под командой Фуминтая сосредоточились на оттеснении людей к западу от реки Аршан и в район монастыря Асарын-сумэ к северу от озера Буир-нур у границы МНР и Барги. Они рассчитывали, что оттесненные к границе люди хошунов Гул-Цаган и Хувут-Шар защитят народ, уже «освобожденный от реакционеров», и организуют стычки, способные вовлечь в конфликт правительство МНР. Перемещения повстанцев в районе Асарын-сумэ в начале сентября были связаны с удержанием баргинского населения у границы Барги с МНР [Atwood, 2002, p. 872; Мягмарсамбуу, 2018, с. 155].

23 августа повстанцы Мэрсэ подошли к монастырю Джанжин-сумэ [Мягмарсамбуу, 2017, с. 93–94]. В тот же день в местности Хунхули в 200 верстах юго-восточнее Хайлара появился китайский отряд кавалерии в 500 сабель. Вернулись Шаолин и Нямжав (результаты поездки неизвестны). 24 августа Мэрсэ просил передать Аникину, что если КВЖД не прекратит перевозить китайские войска в Хайлар, то он взорвет ее в нескольких местах, а консул будет отвечать. 25 августа в консульство СССР в Хайларе приходил за советом представитель фудутуна [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 63–68]. 25 августа Нямжав и Шаолин приехали на переговоры о мире в монастырь Джанжин-сумэ. Их сопровождал представитель правителя Трех восточных провинций — Чжан Сюэлян с советником. Делегации передали требования о восстановлении автономии Барги [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 94–104].

Ведя переговоры, китайцы продолжали наращивать военную силу в Барге. Опасение, что за Мэрсэ стоит МНР, у них оставалось до самой его капитуляции. Этим можно объяснить переброску из Мукдена большого количество войск (по оценке Аникина, не менее 10 тысяч штыков), хотя власти знали о немногочисленности повстанцев, а правительство МНР дважды заявляло о непричастности к восстанию в Барге [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 182–187].

Лишь после 20 августа китайцы начали концентрировать свои войска в районе Хингана, где к 25 августа уже имелось около 1500 человек. Переброска войск с Хингана на запад началась только с 27 августа, когда в Хайлар прибыл первый эшелон китайских войск. В последующие дни стали прибывать более крупные части. Некоторые оставалась в Хайларе, другие следовали дальше, некоторые возвращалась обратно на станцию Бухэду. К началу сентября в Хайлар прибыла 3-я мукденская бригада (12-й и 7-й пехотные полки с 4 орудиями, причем 7-й полк почти весь ушел назад). Прибыло ок. 350 кавалеристов, 150 проследовало в Чжалайнор. Прибыл 1-й полк 3-й запасной бригады. В городе встали солдаты 1-го и 12-го пехотных полков, штаб 3-й бригады. В начале сентября в Хайлар прибыла артиллерия (28 мелкокалиберных орудий). Всеми войсками в Хайларе командовал генерал Лян. Одновременно с прибытием туда новых частей производилась отправка войск на поездах. Причиной, очевидно, послужило стремление создать впечатление о многочисленности войск: китайцы официально заявляли, что там уже около 5–6 тысяч солдат, но в действительности они располагали менее 2 тысяч штыков [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 189–197]. Отряд Мэрсэ в районе Хингана имел боестолкновение с китайским регулярным отрядом в 200 человек. В результате трехчасовой перестрелки китайцы потеряли 30 солдат убитыми, баргуты — одного [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П.268. Д. 1. Л. 221–229].

Пресса охотно муссировала слухи о восстании — сообщалось даже, что в нем участвуют 10 тысяч человек. Английские, японские, китайские, американские, польские газеты в течение августа — сентября 1928 г. сообщали об обострении ситуации в Китае и восстании в Барге [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 77–98. 103–104, 113–166].

К началу сентября отряды повстанцев еще находились на юге Барги. Их разъезды встречались примерно в 100 верстах южнее Хайлара. Имелись сведения, что Мэрсэ ездил в Сан-бэйсэ (МНР) за инструкциями и вернулся в Хандгай в начале сентября. Китайцы усилили гарнизоны на станциях КВЖД до 100 и более штыков на каждой. Укреплялось мнение, что инцидент будет разрешен мирно. Китайцы в Хайларе не притесняли тех баргинских феодалов, родственники которых участвовали в восстании [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 189–197].

Буниябазар из ЦК НРПВМ отправил телеграмму «через Восточный отдел Коминтерна уполномоченным Внутренней Монголии, командированным на конгресс Коминтерна Харло и Боянбатору^[4]. Ввиду слабой подготовки и недостатка снаряжения вооруженное выступление Мэрсэ на непродолжительное время подавлено, хотя еще продолжается. Когда вы вернетесь? Находящиеся здесь наши товарищи говорят, что главная и наиважнейшая наша работа должна быть в худоне. Но встречаются затруднения, в связи с наступлением осенних холодов. Прошу в срочном порядке по телеграфу разрешить вопрос, как поступить с отправкой этих товарищей и найдутся ли средства (янчан)» [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 70].

ЦК НРПВМ писал и советскому полпреду в Улан-Баторе, что со дня выезда на конгресс Коминтерна его уполномоченного при НРПВМ Степанова, члена президиума ЦК Баянбатора и Хорло прошло около двух месяцев, но ЦК не получил от них ни одного известия. Из разных мест Внутренней Монголии вернулись восемь человек. Кончились деньги на пропитание, отпущенные «ЦК Внешней Монголии» (3000 тугриков); просили кредит в 2000 тугриков [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 20–21]. Следовательно, руководство МНР финансово поддерживало НРПВМ. Но эта поддержка была недостаточной, а оружие так и не поступило.

3 сентября переговоры между председателем ЦК НРПВМ и китайцами были прерваны. Представитель Чжан Сюэляна генерал Цзин выехал в Мукден с докладом [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 99]. Ямынь фудутуна Барги создал отряд в 300 человек из баргутов, солонов, бурят и южных монголов. 6–7 сентября этот отряд стал теснить повстанцев в районе границы с МНР [Atwood, 2002, p. 898].

6 сентября Мэрсэ, Бумбэ, Фуминтай и другие лидеры повстанцев прибыли в Домбо-сумэ и устроили там совещание. Вынесли решение, что надо перевести на территорию Внешней Монголии всех, кто принимал участие в повстанческом движении. Мэрсэ был против, но подчинился воле большинства. Население двух хошунов перешло в МНР и сдало оружие, а Мэрсэ со своим отрядом в 200 человек остался и сказал, что ведет переговоры с японцами [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 53–58].

Очевидно, надежды на японскую помощь возникли уже во время восстания — когда Мэрсэ и другие руководители повстанцев убедились, что советскую помощь не получат. Это видно из японского документа от 13 сентября, обнаруженного позже в архиве Хулунбуирского временного правительства (три печатных страницы на японском языке [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 1–3]). Он представляет собой отрицательный ответ на запрос о помощи народному собранию Барги, выбранному повстанцами. Следует отметить, что два варианта перевода этого документа имеют существенные отличия [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 68–69; ЦАФСБ. Ф. 65. Д. 140. Т. 4. Л. 213]. Из ответа видно, что японцы могли бы рассмотреть вопрос о помощи восстанию лишь в случае, если оно будет направлено на объединение всей Монголии, а повстанцы не станут апеллировать к СССР. Но из него видно и то, что, потеряв надежду получить помощь от СССР или МНР, повстанцы обратились к Японии.

7 сентября повстанцы вновь пытались наступать. Мэрсэ опять выступил в район Хинганских гор [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 99]. После этого 8 сентября отряд баргинского ямыня в 300 человек под командой Фулина и Чулуна вывинулся на задержание баргутов, уходивших в сторону Буир-нура. Поскольку основные силы под командой Фуминтая еще не подошли, повстанцы и часть уходивших рассеялись, а некоторые добрались до границы. Но там уже были выставлены пограничные посты МНР, которые препятствовали пересечению границы [Atwood, 2002, p. 902–903].

9 сентября смешанный китайско-монгольский отряд в 300 всадников под командой Цэвэнчарши якобы перешел границу с МНР и обстрелял пограничный пост в местности Баландарсу [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 10. Д. 531. Л. 85–86]. Однако согласно монгольским архивным данным, отряд баргинского ямыня появился на этой пограничной станции и атаковал беженцев из хошунов Гул-Цаган и Шулун-Шар. Пограничники МНР открыли ответный огонь, чтобы помешать баргинскому отряду. Аналогичное нападение повторилось 18 сентября и было отбито погранохраной [АВПРФ. Ф. РК. Оп. 12. П. 15. Д. 19. Л. 40, 45]. Этот отряд из 300 человек, появившийся на северной стороне Буир-нура Халхагольского хошуна, проводил «жестокие репрессии» против кочевавших там баргутов, убил несколько человек и замучил Сэргэлэн-гуна («князя Сергуленгуна»). Китайцы пообещали преследовать баргутов на монгольской территории [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 10. Д. 531. Л. 85–86].

Причина состояла в следующем. Китайцы утверждали, что в Баргу перешли смущающие народ люди, производящие беспорядки. Поскольку они являлись гражданами МНР, прозвучал призыв: «отзовите их, иначе наши войска перейдут границу на вашу территорию». 12 сентября китайский отряд численностью в 300 человек подошел к пограничному пункту Хар-Торол, предъявив ультиматум о выдаче беженцев, угрожая военными действиями. 13 сентября китайский отряд численностью в 200 человек на 7 автомобилях с пулеметами перешел границу и открыл огонь по монгольской погранохране. 14 сентября из Сан-бэйсэ выступил 5-й пограндивизион. Китайцы ушли обратно, захватив нескольких беженцев [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 99]. В ответ на запрос Аникина об этих событиях, даоинь Хулунбуира сообщил, что имели место передвижения китайских войск в границах, подведомственных Хулунбуиру, а путь им указывали монгольские солдаты [АВПРФ. Ф. РК. Оп. 12. П. 15. Д. 19. Л. 42].

По данным на 18 сентября, из Хайлара китайская мирная делегация выезжала в Хандгай («Хандре») к Мэрсэ трижды, но договоренности все не было. К этому времени с начала восстания в Баргу прибыло до 7000 человек китайских войск — главным образом, части генерала Ван Фулина, нового дубаня пров. Хэйлунцзян, снятые из района Мукдена. Новая переброска войск в Баргу не предвиделась. Большинство войск находилось в городах Хайлар и Маньчжурия. В Ганджуре и у южной части озера Далай-нор располагалось до 1000 солдат-кавалеристов. В городе Маньчжурия находились шесть китайских аэропланов, прибывших 15 сентября. В число летчиков входили два японца, один русский, остальные — китайцы. Восстание шло на убыль [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 18].

Повстанцы имели некоторое влияние только в хошунах Гул-Хух, Гул-Цаган и Гул-Шар («Гуль-Чера»). Китайские власти через монгольский ямынь вооружили отряд всадников-бурят из эмигрантского бурятского хошуна, которые 14 сентября чуть не захватили Мэрсэ в его ставке в Хандгае^[5]. В конце сентября переговоры даоиня с Мэрсэ, наконец, закончились. 25 сентября даоинь при посещении Аникина заявил, что Мэрсэ сдается, и за ним послана машина. По его словам, китайские власти обещали кое-какие уступки Барге, согласились на формирование при ямыне совета, избираемого от населения. 26 сентября Мэрсэ прибыл в Хайлар. Через день он вместе с даоинем Чжао и генералом Ляном выехал в Мукден к Чжан Сюэляну. К концу октября повстанческие отряды распались. Уехавший в Мукден Мэрсэ не возвращался [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 182–187]. По окончании восстания в Барге китайские кавалерийские части были выведены из нее [АВПРФ. Ф. РК. Оп. 12. П. 15. Д. 19. Л. 23–27].

Прибыв в Мукден, Мэрсэ стал налаживать контакты с Чжан Сюэляном. Теперь он обвинял в бедах Монголии уже СССР и Японию [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 162]. В письме к Чжан Сюэляну Мэрсэ изложил следующее. Восстание в Хулунбуире произошло на почве политического и экономического угнетения. Мэрсэ и другие товарищи-араты Хулунбуира не согласны с баргинскими властями, они оказались вынуждены уехать за границу и на 5 лет порвали связь с Хулунбуиром. Перед началом восстания аратские массы Хулунбуира постановили восстановить свою самостоятельность и послали представителей к Мэрсэ. Постановили установить свободу для аратских масс «и счастливое развитие народов пяти племен, составляющих Китайскую республику». Он и другие вернулись в Хулунбуир для разработки дальнейших мероприятий. Чтобы привлечь внимание к Хулунбуиру, решили сделать военную демонстрацию, для этого испортили телеграф и железную дорогу. «По мнению Мэрсэ и других партийных товарищей, в Монголии не могут существовать ни красная, ни белая партия, ибо из общей обстановки ясно, что в Монголии не существует подразделения на классы пролетарский и капиталистический». Центральное правительство поддерживало старый маньчжурский порядок управления Монголией — «лестью и коварством и, поддерживая произвол монгольских князей, дало им возможность усилить притеснения аратов». Он попросил не рассматривать его и его товарищей и аратов как бандитов и бунтовщиков, благодарил за присылку ему советника Цзина «для внесения успокоения и согласия и выявления Ваших добрых намерений по отношению к аратам монгольских хошунов. За это мы, Мэрсэ и партийные товарищи, от имени аратских масс Хулунбуира приносим Вам глубокую благодарность». Была приложена «Декларация аратских масс Хулунбуирского округа по поводу работы по восстановлению автономии» от 31 сентября [так] 1928 г. [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 25–39].

Как видим, побежденный Мэрсэ примкнул к победителю — Чжан Сюэляну, и решил сменить власть в Барге теперь уже с его помощью. В отличие от более ранних заявлений, теперь он объяснял восстание лишь демонстрацией, чтобы привлечь внимание китайских властей.

1–10 октября в Мукдене состоялся съезд монгольских аристократов, принявший программу: лидер НРПВМ Мэрсэ и лидер автономистов Гуйфу обязуются привести в успокоение восставшее населения Хулунбуира; баргинцы должны бороться с пропагандой из МНР; Внутренняя Монголия и Мукден придерживаются единой тактики в отношении гоминьдановского флага; Внутренняя Монголия получает самоуправление, но не самостоятельность, в главном штабе в Мукдене учреждается Отдел по монгольским делам. Мэрсэ написал одному из членов ЦК НРПВМ, что встречался в Мукдене с Чжан Сюэляном и договорился об учреждении в Хайларе этого совета, председателем его назначен сам Мэрсэ; он получил также назначение советником при мукденском правительстве и через несколько дней поедет в Хайлар [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 138, 173].

Трансформация взглядов Мэрсэ привела к его исключению из хулунбуирского отделения Народной партии. 28 октября в Улан-Баторе состоялось совещание всех членов «организации Хулунбуирской народно-революционной партии». Обсуждался вопрос «об измене Мэрсэ, перешедшего на сторону интервентов». Собрание постановило поручить соответствующим органам решить вопрос об исключении Мэрсэ из партии, сместить с должности в ЦК, далее вести с ним борьбу как с врагом партии, конфисковать его хашан (подворье) в пользу хулунбуирского парткома. В постановлении особой комиссии «членов Хулунбуирской НРП» в Улан-Баторе по делу Мэрсэ сказано, в частности, что «при заключении мирного договора с Китаем многие товарищи по инициативе Мэрсэ принимали необходимые меры к оттяжке заключения данного договора под видом обмана с тем, чтобы пользуясь этим временем укрепить свои силы. …Настойчиво стремясь к выполнению договора, Мэрсэ внес дезорганизацию и расстроил революционные силы… Несмотря на неоднократные предложения в письменном виде и с особыми нарочными, Мэрсэ не соглашался с необходимостью прекращения повстанческого движения и возвращения его, Мэрсэ, для вторичного обсуждения этого вопроса. Мэрсэ держал курс на дальнейшие сношения с Китаем, путем вторичного приглашения китайских представителей, каковые обязательства свидетельствуют о предположении Мэрсэ изменить партии. За последнее время Мэрсэ применял угрозы к повстанцам: в случае, если кто будет чинить препятствия в деле заключения мирного договора с Китаем, то будут приняты меры к привлечению виновных к законной судебной ответственности. Сам же Мэрсэ изменил и перешел непосредственно на сторону интервентов»; он назначен советником Чжан Сюэляна. Подписали члены комиссии Идамсурэн, Эрхэмбат и Тэмуртоголто [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 22–24].

Итак, Чжан Сюэлян, опасаясь новых восстаний монголов, создал специальный орган по управлению монголами — Отдел по монгольским делам (Мэн-ци-чу) при своем штабе, под председательством начальника мукденского провинциального парламента Линь Сяньчжоу [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 124. Д. 5. Л. 32–33]. В конце октября в Хайларе при ямыне фудутуна прошло совещание представителей всех хошунов. Совещание отказалось выполнить требование о переводе ямыня из Хайлара в Мукден, но намечался компромисс: Мукден назначает в Баргу своего комиссара, с которым фудутун будет согласовывать все вопросы. По вопросу о налогах тоже намечался компромисс, но планы по созданию баргутских охранных частей были несбыточны. Совещание закончилось 6 ноября, а 7 ноября сын амбаня — Фушан выехал в Цицикар [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 182–187].

К концу декабря изменений в административно-автономном положении Барги не произошло. После полуторамесячного пребывания в Мукдене Мэрсэ в середине ноября проехал в Цицикар, где вел переговоры с Ван Фулином, а в начале декабря приехал в Хайлар. Судя по интервью, он надеялся с помощью Чжан Сюэляна и Ван Фулина добиться значительного облегчения положения населения Барги, надеялся на скорый созыв баргинского парламента, открытие монгольской школы в Мукдене, мечтал об объединении всей Монголии, часто совещался с даоинем. Пока же он получил из Мукдена 30 тысяч долларов на покрытие долгов по восстанию и на личные расходы. Завязать отношения с советским консульством он не пытался [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 302–304].

Коминтерн реагировал на изменение ситуации. Уже 12 сентября 1928 г. Исполком Коминтерна (ИККИ) поручил своей делегации, ехавшей в МНР, провести совещание с ЦК МНРП и НРПВМ. «На этом совещании осудить баргинское выступление, как авантюру, вызванную в значительной мере усилиями японского империализма и правых элементов Народно-революционной партии Внешней Монголии. Разоблачить руководителей путча, действовавших вопреки прямым указаниям Коминтерна, данным в Москве представителю ЦК МНРП — Мэрсэ. Разъяснить, что основой для определения тактической линии партии должны быть решения IX пленума ИККИ и VI конгресса Коминтерна по китайскому вопросу, ставящие центральной задачей момента организацию масс, но не непосредственно их боевые выступления» [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 12. Л. 111]. Таким образом, открестившись от своего официального представителя Степанова, ИККИ переложил ответственность на японский империализм и Мэрсэ. Позже было проведено расширенное заседание НРПВМ с участием местных парторганизаций и делегации ИККИ с осуждением восстания [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 16. Л. 23–25].

14 декабря 1928 г. в Улан-Батор прибыла делегация баргинских князей в числе четырех человек: Нямжав — член НРПВМ, Джимбэ — писарь при хулунбуирском ямыне фудутуна и двое других [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 51–54]. В донесении ИНО ОГПУ отмечалось, что Нямжав всегда пристает к сильной стороне. До установления МНР он был гуном в хошуне Баян-Тумэн-хан-ула (центр — Сайн-бэйсэ), во время монгольской революции (1911 г.) бежал в Пекин, после развития движения во Внутренней Монголии вернулся в Ургу как партиец. В 1926 г. он вернулся в Баргу для работы в партии Мэрсэ. Общался с Ши-угурдой, якобы, чтобы уговорить баргинское правительство против китайцев, но ничего не сделал. По словам баргинских эмигрантов, Нямжав во время восстания был на стороне чиновников, дважды приезжал в штаб как уполномоченный с китайской стороны, уговорил Мэрсэ уехать в Китай. Теперь делегация с ним во главе прибыла для налаживания отношений Барги с МНР. Фуминтай в Улан-Баторе сказал, что они ждали освобождения арестованного Эрхэмбата^[6], но в связи с приездом делегации во главе с «плутом Нямжавом» на скорое освобождение рассчитывать не стоит. По его словам, Нямжав увлек за собой Мэрсэ [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 202–203]. Это наблюдение довольно точно, если учесть, что, согласно заявлению Нямжава в управление сановника Хулунбуирского округа от 27 декабря 1928 г., он решил не возвращаться в Баргу, в 15-м году^[7] вступил в НРПВМ, решил на пользу Монгольского государства взять гражданство Внешней Монголии (МНР) [ЦАФСБ. Ф. 65. Д. 140. Т. 4. Л. 133].

Делегатов допросили. Их показания были почти идентичны: прибыли по уполномочению баргинского амбань-ямыня для переговоров о возвращении эмигрантов-баргутов и о пастбищах на монгольской территории, которые по старой традиции предоставлялись баргутам на льготных условиях. Те же цели были прописаны в привезенном ими послании баргинского амбань-ямыня [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 55, 66–67]. В этом письме в МИД МНР, заверенном главноуправляющим Хулунбуирским округом, говорилось следующее. В связи с восстанием в Баргу прибыло много китайских солдат. В результате несколько сот аратов хошуна Шулун-Хух Барги были насильно выселены на территорию хошуна Халхин-гол МНР. Около 200 семейств младо-баргутов хошуна Шулун-Шар во главе с сомонным дзанги Шагдуром выселены из Барги в хошун Баян-Тумэн-ула, они насильно увели в Халху начальника Правого крыла младо-баргутов Чибсэнгэ, у богатых баргутов, не желавших переселяться, отняли тысячи голов скота, золото, имущество, у двух чиновников отобрали печати. Их всех насильно переселили Мэрсэ и его товарищи, чему не препятствовали военные власти МНР. «Сейчас, — говорилось в письме,— те, кто переселен насильно, желают вернуться. Надо их устроить» [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 204–206 об.].

Однако сразу после этого переселения сторонники Мэрсэ заявили, что четыре младо-баргинских хошуна Правого крыла, два — Левого крыла и один солонский хошун «перешли на сторону народных сил» и перекочевали на территорию Внешней Монголии (МНР) [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 94–104]. По словам Фушана, во время восстания в Халху ушла половина населения хошунов Гул-Хух и Гул-Шар («Гуль-Чера»). После восстания он просил снестись с правительством МНР, чтобы оно выдворило со своей территории беженцев [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 182–187]. На совещании с представителями Коминтерна в ноябре 1928 г. в Улан-Баторе сообщалось, что баргинские беженцы на собрании приняли решение против восстания и Мэрсэ. На этой почве возникали конфликты. Желавшие вернуться беженцы избивали тех, кто хотел остаться. ГВО арестовало главарей беспорядков. Беженцы уже знали, что из Барги выехали делегаты вести переговоры об их возвращении [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 81–84].

ГВО выслало из МНР баргинскую делегацию, согласно постановлению ЦК МНРП от 17 декабря 1928 г. Делегация выехала в Маньчжурию 19 декабря [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10. П. 131. Д. 22. Л. 35]. По поводу ее поездки управление фудутуна Барги направило протест в МИД МНР, датированное 17-м днем 1-го месяца 18-го года Китайской республики^[8].

Содержание протеста было следующим. Выходцы из Хулунбуира Мэрсэ, Фуминтай и другие, вступившие в «халхаскую партию» (МНРП), вернувшись летом этого года^[9] в Баргу, собрали небольшой отряд и сделали попытку захвата Барги, разрушив железную дорогу. В Хулунбуир было послано несколько тысяч китайских солдат. Из-за этих событий несколько сот семейств хошуна Шулун-Хух перешли в Халху в районе Халхин-гола и несколько сот семейств хошуна Шулун-Шар — в хошун Баян-Тумэн Халхи. После успокоения страны китайские войска были выведены. Баргинское управление для возвращения ушедших в Халху командировало в Улан-Батор помощника начальника управления Сэнгэ и сомонного дзанги Хэлэнгунджи с официальным отношением для МИДа. Вернувшись, они доложили: их задержало ГВО, арестовало; на протест им ответили, что они прибыли в Монголию без разрешения; через три дня отпустили. Это вызывает изумление, учитывая долгие дружественные отношения Барги и Халхи. В 11-м месяце 13-го года Монгольского государства (т. е. в 1923 г.) уполномоченные Барги и Халхи заключили секретное официальное соглашение об укреплении дружественных связей. Ставились вопросы, остается ли в силе это соглашение, и будут ли они дружеские отношения Барги и Халхи соблюдаться в дальнейшем, в частности, будут ли приниматься в дальнейшем баргинские представители. Секретариат ЦК МНРП дал МИД директиву ответить указанием, что МНР — независимое суверенное государство и может задерживать и высылать со своей территории всех прибывших незаконным образом. Высылка представителей Мэрсэ имела целью защиту интересов не только МНР, но и «всех монгольских племен, поскольку Мэрсэ тесно связан с японцами, ведущими агрессивную политику в Барге и Внутренней Монголии. Что касается соглашения, то со стороны МНР нарушений его нет» [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10. П. 131. Д. 22. Л. 289–290, 310–312; Оп. 10а. П. 268, Д. 1. Л. 93–95].

Вопрос с беженцами удалось в целом решить, вернув их Баргу, за исключением тех, кто не захотел возвращаться и смог остаться в МНР (подробнее см. [Atwood, 2002, p. 913–920]).

Исключенный из НРПВМ Мэрсэ написал обращение к партии в свое оправдание. «Благодаря вашему руководству я не отступил от революционного пути». Далее содержание обращения было следующим. Будучи «обманут хитроумными уловками извне», он не смог наладить дисциплину, направить революционное движение аратов на революционный путь. Были ошибки в восстании. Основные их причины в том, что его руководители не сумели установить тесных связей с «широкими массами» аратов, поставить на должную высоту руководство партией, наладить партаппарат. Точка зрения, что главный комитет по руководству НРП должен находиться в Улан-Баторе, может быть правильной. Но нельзя согласиться с тем, что «сейчас нельзя вести революционную работу». Местные работники сумели организовать союз по развитию просвещения монголов и совет народных представителей Хулунбуира. Пользуясь моментом «поднятия синего флага Гоминьдана», организованная баргинская молодежь — более 100 человек — вышла на улицу Хайлара и продемонстрировала свою мощь. Мэрсэ просил освободить его от работы, если члены ЦК не разделяют эту точку зрения. «И я до конца своей жизни займусь исключительно ученой работой (собственно делом просвещения)» [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10. П. 129. Д. 6. Л. 336–339].

Написал он со своими соратниками и обращение в ЦК МНРП «От членов Баргинской аратской партии». Заявив, что завершить революцию не удалось, авторы просили «руководить по-прежнему революционным движением нашей Барги. Возвратить всех членов партии и граждан Барги, находящихся в Монголии, для укрепления революционных сил. Отпустить денег в сумме 10000 тугриков на расходы по строительству партии и союза. Снять обложение таможенным сбором скота баргинских граждан, отправляемого на пастбища в Монголию». Указывалось, что, если эти пункты будут выполнены, то будет обеспечена охрана восточной границы МНР, будет содействие революционному движению Внутренней Монголии [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10. П. 129. Д. 6. Л. 331–333].

В начале 1929 г. планировался приезд делегации Мэрсэ из Барги. По предложению А. Амара их решили не арестовывать на границе, а пропустить в мнр и доставить в ГВО в Баян-Тумэне. 16 февраля делегаты прибыли и были доставлены в ГВО. Согласно приказу ГВО, «по прибытии (доставке) Мэрсэ с его возможными попутчиками — пассажирами в Ваше отделение немедленно же, в уединенной обстановке, произвести тщательную проверку его документов и выяснить цель приезда. …В случае если он имеет дипломатические документы, засвидетельствованные Нанкинским правительством или управлением 3-х Восточных провинций по уполномочению первого, то немедленно же, не задерживая в Баян-Тумэне, направить его в У. Б. Х.^[10], дав в качестве сопровождающего одного из сотрудников вашего отделения, который должен быть проинструктирован в смысле вежливого обращения (не навлекать подозрения) и доставки его в ГВО». Если дипломатических документов нет, надлежало провести обыск и арестовать его, вопрос об аресте его спутников решить в зависимости от выявленных данных. После ареста Мэрсэ и его сомнительных спутников предлагалось немедленно же направить их на той же машине под надежной охраной в ГВО, «предоставив одновременно с охраной при особом рапорте все конфискованные при аресте вещи». Вся операция должна быть выполнена со всей тщательностью и должной конспирацией, с тем чтобы факт ареста или проезда Мэрсэ не принял широкую огласку [ЦАФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 378. Л. 259–259 об.]. Неизвестно, чем кончилась эта история, но некоторое время спустя Мэрсэ находился в Барге.

В 1929 г. НРПВМ переживала кризис. Наблюдались «тенденции нового движения оппортунистического характера» во Внутренней Монголии и в частности в Барге. Это было результатом стабилизации «китайской контрреволюции» и влияния Гоминьдана. Шло его идеологическое оформление, «несомненно, не без влияния кое-каких вождей Гоминьдана, а точно также и наших ошибок». Мэрсэ писал: «Летом прошлого года мы восстали вместе с аратами, не щадя свою жизнь и свои хозяйства, завершить революцию не удалось, но тем не менее баргинское революционное движение нашло правильный путь дальнейшего своего развития». По его мнению, есть возможность борьбы конституционным путем. Он сделал вывод, что надо вернуться на родину и вести работу по культурному воспитанию [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10. Д. 6. П. 129. Л. 279–283].

29 апреля 1929 г. состоялся съезд Хулунбуирской организации НРПВМ, на котором был переизбран партком, решили улучшить партработу, обсудили положение Китая. В ЦК избрали пять членов: председатель — Нямжав, секретарь — Гэрэлту, члены — Буянбатор, Хасбатор, Амиалбату, кандидаты — Наралту и Эрдэмгэрэл. Указывалось, что араты не интересуются политикой, бедняки слабо втянуты в партработу. Предлагалось поднять активность членов партии, укрепить дисциплину, выдать партбилеты, экономить средства. Многие члены партии должны были выехать в худоны (за город) [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 10а. П. 268. Д. 1. Л. 75–78].

В результате соглашения Мэрсэ с Чжан Сюэляном правительство последнего отпустило незначительную сумму для монгольской школы в Хайларе, был создан «совет народных представителей», состоявших из консервативной части ямыня фудутуна. Никаких новшеств введено не было. Мэрсэ на время отошел от политической деятельности, став директором созданной в Мукдене монгольской школы. 28 сентября 1931 г. Мэрсэ с 50 своими учениками из мукденской школы прибыл в Хайлар. Вся эта группа разъехалась по хошунам для агитраборты за автономию Барги. До этого Мэрсэ заручился обещанием атамана Г. М. Семенова, что по его первому требованию в его распоряжение поступит несколько сот вооруженных трехреченцев. Директивы об оказании помощи началу освободительного движения Семенов дал У. Гармаеву, разослал письма местным руководителям белых. В Хайларе Мэрсэ встретился с Гармаевым, с полковником Бычковым, Пушкаревым и Зябликовым. Совместно с Фуминтаем («Хулинтаем») он заручился поддержкой белого офицера Н. Гордеева. Эта деятельность Мэрсэ проходила «под наблюдением и руководством» японцев в Хайларе под видом китайцев, затем — представителя штаба Квантунской армии Хоттори. В результате работы Мэрсэ, Фуминтая и Хоттори 10 ноября 1931 г. в Мукден выехала делегация во главе с Цэрсэнгэ. Штаб Квантунской армии дал ей задание ускорить восстание для организации автономии Барги под протекторатом Японии. Но одновременно с переговорами этой делегации в Мукдене 19 ноября в Хайларе состоялся очередной баргинский съезд, на котором присутствовали почти все начальники хошунов. Они решили оставить в силе старый порядок управления. Затем Мэрсэ исчез. Это помешало «японской организации» восстановиться. Тогда они стали действовать через структуры хошунов и ямыня. Первоначальная ставка на монгольских феодалов не дала эффекта из-за их консерватизма. После исчезновения Мэрсэ его группа перестала существовать, а ее участники примкнули к другим группам. Наиболее революционная из них — группа Хасбатора «осознавала агрессивную политику Японии в Барге», но ее работа не носила массового характера. Японцы переключились на монгольскую молодежь. К наиболее ярким ее представителям принадлежали Цэрсэнгэ и Фуминтай. Значительная часть молодежи хотела демократизировать ямынь, ставила задачу независимости Барги. Но в итоге они подпали под японское влияние [ЦАФСБ. Ф. 3. Оп. 3. Д. 1343. Л. 37–96].

Примерно в конце сентября 1931 г. (вскоре после Мукденского инцидента, с которого началось наступление Японии и подчинение ею Маньчжурии) Мэрсэ призвал последователей воспользоваться декларируемой Японией симпатией к автономии Внутренней Монголии и организовать в Восточной Монголии вооруженные силы. Получив оружие от японской армии, эти силы, под названием Монгольской автономной армии, должны были двинуться на запад Внутренней Монголии и начать антияпонское автономное движение. Есть данные, что, после провала этого плана, Мэрсэ в 1932 г. ездил в Улан-Батор [Liu, 2006, p. 75].

В ЦАФСБ имеются материалы его допросов с мая 1932 г. по 1933 г. Это позволяет предполагать, что он был похищен ГПУ и вывезен в СССР в 1932 г. (подобные похищения в Барге документированы). На допросах он «раскаялся», признал «свои ошибочные взгляды, приведшие к оказанию услуг японскому империализму» и дал показания против некоторых руководителей МНР. О восстании в Барге он сообщил, что поднял его без одобрения Гоминьдана, осознавал, что не получит помощи от СССР и МНР, потому сложилась ситуация, когда оставалось только просить помощь у японцев. Восстание было подавлено и, зная, что если вернется в Улан-Батор, то МНРП и Гоминьдан потребуют объяснений, он перешел на сторону Чжан Сюэляна. 27 августа 1934 г., Мэрсэ был приговорен к расстрелу, который позже был заменен 10 годами заключения. Дальнейшая его судьба неизвестна. Предполагается, что он умер в заключении [Цыбенов, Содномцэрэн, 2018, с. 54-57].

В целом, причины восстания в Барге в 1928 г. состояли в том, что в 1920 г. пекинское правительство аннулировало соглашение 1915 г. по Барге; Чжан Цзолинь, послав в Хайлар войска и чиновников, фактически приступил к ликвидации автономии; китайские власти стали постепенно усиливать свое влияние и прибирать к рукам все источники доходов Барги (налоги на разработку природных богатств, торговые предприятия, пошлины на экспортируемое сырье); север Барги (Трехречье) полосу КВЖД и все поселки в Барге китайские власти изъяли из ведения монгольского ямыня, в ведении которого осталось управление внутренней жизнью кочевников. Осознание своего бессилия у части населения заставляло надеяться помощь извне. Вопрос об освобождении Барги от опеки Китая все время стоял на повестке баргинского отделения НРПВМ. Мэрсэ стремился использовать затруднительное положение Мукдена после смерти Чжан Цзолиня, переоценил свои силы и не подготовился. Япония была непричастна к восстанию; не было заметно также, чтобы Япония пыталась разжечь или поддержать его. Она могла пытаться использовать восстание, но оно быстро выдохлось, потому что не было технически подготовлено, повстанцы имели мало огнестрельного оружия и патронов, оно не было поддержано «массой населения Барги, которая перекочевала в Халху», а часть — на север за Аргунь, не имело поддержки извне [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 182–187]. Инициатором и руководителем восстания был Мэрсэ, действовавший под лозунгом «полной автономии Барги» [ЦАФСБ. Ф. 3. Оп. 3. Д. 1343. Л. 37–96].

С этими выводами из советских донесений следует согласиться, отметив, тем не менее, что важной предпосылкой восстания была также деятельность в Барге и МНР большевистских эмиссаров, занимавшихся революционной агитацией в такой форме, которая соответствовала стремлению баргинцев к самостоятельности. Главной целью повстанцев была автономия Барги, а не революция в Китае. Баргинцы надеялись получить помощь от Коминтерна, официальный представитель которого Степанов ее обещал. Однако автономия, которой требовали восставшие (см. [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14. Л. 94–104]), фактически, означала права Барги, прописанные в Русско-китайском соглашении о Барге 1915 г., аннулированном китайцами в 1920 г. — но на сей раз при замене традиционной власти на революционную. Добиться этого они не смогли из-за недостатка сил и отсутствия помощи со стороны СССР, а затем — Японии.

Литература / References

Базаров Б. В. Генерал-лейтенант Маньчжоу-го Уржин Гармаев. Улан-Удэ, 2001 [Bazarov B. V. Manchukuo Lieutenant-General Urjin Garmaev. Ulan-Ude, 2001 (in Russian)].

Кузьмин С. Л. Баргинское восстание 1928 г. Часть I. Причины и начало восстания. Вестник Института востоковедения РАН. 2020. № 1. С. 100–114 [Kuzmin S. L. The Rebellion of 1928 in Barga. Part I: Causes and the Beginning. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 1. Pp. 100–114 (in Russian)].

Лузянин С. Г. Россия — Монголия — Китай в первой половине ХХ в. М., 2003 [Luzyanin S. G. Russia — Mongolia — China in the 1^st half of the 20^th Century. Moscow, 2003 (in Russian)].

Мягмарсамбуу Г. Хөлөнбуйрын монголчуудын 1928 оны зэвсэгт бослого. ХХ зууны Монгол: түүх, соёл, геополитик, гадаад харилцааны тулгамдсан асуудлууд. Улаанбаатар, 2017. Х. 82–99 [Myagmarsambuu G. Armed Rebellion of the Hulunbuir Mongols in 1928. Mongolia of the 20^th Century: Problems of History, Culture, Geopolitics. Ulaanbaatar, 2017. Pp. 82–99 (in Mongolian)].

Мягмарсамбуу Г. Баргын түүх, угсаатны зүй. Тэргуун боть. Баргын түүхэн товчоон (1734–1960 он). Улаанбаатар, 2018 [Maygmarsambuu G. The History and Ethnography of Barga. Vol. 1. Brief History of Barga. Ulaanbaatar, 2018 (in Mongolian)].

Цыбенов Б. Д., Содномцэрэн Р. Политик и ученый в эпоху перемен: страницы из биографии Мэрсэ. Вестник Бурятского научного центра СО РАН. 2018. № 4(32). С. 52-59 [Tsybenov B.D., Sodnomtseren R. Politician and scientist in the troubled times: biography of Merse. Vestnik Buryatskogo nauchnogo tsentra SO RAN. 2018. 4(32). Pp. 52-59]

Atwood C. P. Young Mongols and Vigilantes in Inner Mongolia’s Interregnum Decades, 1911–1931. Vol. 1. Leiden, Boston, Köln, 2002.

Liu X. Reins of Liberation. An Entangled History of Mongolian Independence, Chinese Territoriality and Great Power Hegemony, 1911–1950. Stanford, 2006.

Архивные документы / Archive documents

Архив внешней политики Российской Федерации, Москва (АВПРФ) [Archive of Foreign Policy of Russian Federation, Moscow]. Фонд Референтура по Монголии. Опись 6. Папка 109. Дело 7.

АВПРФ. Фонд Референтура по Монголии. Опись 9. Папка 124. Дело 5.

АВПРФ. Фонд Референтура по Монголии. Опись 9. Папка 125. Дело 13.

АВПРФ. Фонд Референтура по Монголии. Опись 10. Папка 129. Дело 6.

АВПРФ. Фонд Референтура по Монголии. Опись 10. Папка 131. Дело 22.

АВПРФ. Фонд Референтура по Монголии. Опись 10а. Папка 268. Дело 1.

Российский государственный архив социально-политической истории, Москва (РГАСПИ) [Russian State Archive of Social and Political History, Moscow]. Фонд 17. Опись 3. Папка 11. Дело 700.

РГАСПИ. Фонд 514. Опись 2. Дело 12.

РГАСПИ. Фонд 514. Опись 2. Дело 14.

РГАСПИ. Фонд 514. Опись 2. Дело 16.

Центральный архив ФСБ России, Москва (ЦАФСБ) [Central Archive of the Federal Security Service]. Фонд 2. Опись 2. Дело 378.

ЦАФСБ. Фонд 2. Опись 10. Дело 531.

ЦАФСБ. Фонд 3. Опись 3. Дело 1343.

ЦАФСБ. Фонд 65. Дело 140. Том 4.

1. Сергей Львович Кузьмин, доктор исторических наук, кандидат биологических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН, Москва; ipe51@yahoo.com

   Sergius L. Kuzmin, DSc (History), PhD (Biology), Leading Research Fellow, Institute of Oriental Sciences RAS, Moscow; ipe51@yahoo.com

   ORCID ID: 0000-0001-9544-1359 ↑

2. Этот случай в одном советском донесении трактовался как доказательство доверия даоиня и одновременно того, что китайцы были уверены в связях консульства с повстанцами [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 48–50]. ↑

3. По другим сведениям, Аникин обещал телеграфировать просьбу Гуйфу в Улан-Батор, но через несколько дней ответил, что сначала должен снестись с Москвой, и передал туда его просьбу [АВПРФ. Ф. РМ. Оп. 9. П. 125. Д. 13. Л. 48–50]. ↑

4. Хорло и Баянбатор. ↑

5. Возможно, это были буряты из баргинского хошуна Шинэхэн. После начала восстания белый офицер У. Гармаев сформировал по заданию властей отряд из шинэхэнских бурят и не только не допустил неконтролируемого развития ситуации в этом и соседних хошунах, но и принял активное участие в подавлении восстания [Базаров, 2001, с. 12]. ↑

6. Эрхэмбат был арестован 24 ноября 1928 г. [РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 2. Д. 14]. ↑

7. 15-й год Китайской республики, т. е. 1926 г. ↑

8. 17 января 1929 г. ↑

9. Т. е. 1928 г. ↑

10. Улан-Батор-хото. ↑