• Вестник ИВ РАН
• 2020 год
• № 2

• Ануштегиниды
• Гуриды
• Индия
• арабо-персидские источники
• Тарих-и Алфи
• Хорезм

DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-175-186

«ТАРИХ-И АЛФИ» КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ

ХОРЕЗМА И ГОСУДАРСТВА ГУРИДОВ

© 2020 Д. М. Тимохин^[1]

В годы правления в северной Индии шаха Акбара Великого был составлен коллективный исторический труд, «Тарих-и Алфи», которому предстояло включить в себя описание истории исламской цивилизации почти за тысячу лет. Составители данного памятника не смогли обойти вниманием события конца XII — начала XIII вв., включив в текст большой объем сведений по истории монгольских завоевательных походов. В результате, в «Тарих-и Алфи» нашла свое отражение история правления двух династий, Ануштегинидов и Гуридов, долгое время боровшихся друг с другом за власть и господство в Хорасане и сопредельных регионах. Если о первой династии мы находим множество сведений в исторических источниках, как ранних, так и поздних, то о Гуридах информации сохранилось гораздо меньше. Нельзя забывать и того факта, что придворная историография Ануштегинидов и Гуридов до нас не дошла практически полностью в силу различных причин. В связи с этим даже такие поздние памятники, как «Тарих-и Алфи» способны предоставить исследователям бесценные данные об этой династии и ее представителях. В рамках данной статьи будет представлены сведения как о самом источнике, относительно малоизвестном российским исследователям, так и о его информационном потенциале в отношении истории династий Ануштегинидов и Гуридов, а также о монгольском завоевании Ирана, Центральной Азии и сопредельных регионов. Надеемся, что эта работа привлечет внимание специалистов, как к самому историческому сочинению «Тарих-и Алфи», так и к содержащейся в нем информации.

Ключевые слова: Ануштегиниды, Гуриды, Индия, арабо-персидские источники, Тарих-и Алфи, Хорезм.

Для цитирования: Тимохин Д. М. «Тарих-и Алфи» как источник по истории Хорезма и государства Гуридов. Вестник Института востоковедения РАН. 2020. № 2. С. 175–186. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-175-186

TARIKH-I ALFI AS A SOURCE FOR THE HISTORY OF KHWARAZM

AND THE STATE OF GHURIDS

Dmitry M. Timokhin

During the reign of Shah Akbar the Great in Northern India, a collective historical work was compiled, Tarikh-i Alfi, that intended to cover almost a thousand years of the history of Islamic civilisation. The authors of this monument could not ignore the events of the late 12^th — early 13^th centuries, and included a lot of information on the history of Mongol conquests. As a result, the history of the rule of two dynasties, Anushteginids and Ghurids, who for a long time fought each other for power and domination in Khorasan and neighboring regions, found its way into Tarikh-i Alfi. And while comparatively much is known about the former dynasty from historical sources both early and late, information about the Ghurids is scarce. Correspondingly, even relatively late collections such as Tarikh-i Alfi give researchers invaluable knowledge about this dynasty and its representatives. The article discusses both the source itself, as it is not widely known to Russian researchers, and its information potential regarding the history of the Anushteginid and Ghurid dynasties, as well as the Mongol conquest of Iran, Central Asia and adjacent regions. We hope to attract the attention of scholars in the field both to Tarikh-i Alfi itself, as a historical work of utmost prominence, and to specific information contained in it.

Keywords: Anushteginids, Ghurids, India, Arabian-Persian sources, Tarih-i Alfi, Khwarazm.

For citation: Timokhin D. M. Tarikh-i Alfi As a source for the History of Khwarazm and the State of Ghurids. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 2. Pp. 175–186. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-175-186

В годы правления династии Великих Моголов на территории Индии было создано большое количество исторических сочинений на арабском, фарси и тюркском языках, однако среди них исследователям в меньшей степени известен такой персоязычный памятник, как «Тарих-и Алфи» или «История тысяч лет» [Târîh-i Elfî, 1382, J. 1–8]. Заказчиком этого многотомного сочинения выступил лично шах Акбар Великий (1542–1605), предполагавший, как будет отмечено ниже, приурочить формирование этого исторического нарратива к 1000-му г. хиджры. Большая часть работы над текстом «Тарих-и Алфи» была завершена уже в 1592 г., однако отдельные исследователи датируют это событие годом ранее: например, в «Истории персидской литературы» в качестве даты окончания хроники указан 1591 г., вместо 1592 г., как у С. Р. Хусайни [A History of Persian Literature, 2012, p. 589; Huseini, 2017, p. 4]. В современной исторической науке на настоящий момент не существует большого количества специальных исследований данного памятника и содержащейся в нем информации, а редкие имеющиеся работы написаны преимущественно зарубежными учеными^[2], однако особенности структуры и содержания «Тарих-и Алфи» требуют более пристального внимания к этому источнику.

Не менее важна связь «Тарих-и Алфи» с другими памятниками арабо-персидской историографии, в связи с чем в статье предпринята попытка показать эту историографическую преемственность. В связи с тем, что в рамках одной статьи рассмотреть весь памятник такого объема, как «Тарих-и Алфи», невозможно, основной упор будет сделан на анализе информации о двух государственных образованиях XII — начала XIII в. Речь идет о государстве хорезмшахов из династии Ануштегинидов и об их важнейшем сопернике накануне монгольского нашествия — державе султанов Гура. Выбор объясняется также и тем, что придворная историография этих государственных образований до нас не дошла: «исторические сочинения, написанные для Гуридов и хорезмшахов, не дошли до нас; история обеих династий известна нам только по компиляциям XIII в.» [Бартольд, 1963, c. 77]; поэтому любой содержательный источник этой эпохи представляет собой особую ценность. Перейдем к анализу истории формирования исторического нарратива «Тарих-и Алфи».

Как уже отмечалось, «Тарих-и Алфи» представляет собой пример придворной историографии Великих Моголов, который представляет собой и пример коллективной работы, отдаленно напоминающий известный труд Рашид ад-Дина — «Джами ат-таварих» (См.: [Рашид ад-Дин, 2002, кн. 1, с. 7–38; Huseini, 2017, р. 24]), также являющийся плодом труда целого ряда авторов. Подробнее о том, как распределялась работа над текстом «Тарих-и Алфи», и о том, кто именно принял в нем участие, будет сказано ниже. Что касается отличия и сходства «Тарих-и Алфи» и «Джами ат-таварих» с точки зрения содержания и структуры, то применительно к событиям монгольского периода это бросается в глаза и подробно будет описано ниже. Однако цель создания обоих источников, безусловно, различна, и о последнем в отношении сочинения Рашид ад-Дина имеются вполне исчерпывающие описания, которые объясняют, впрочем, и особые условия создания этого памятника (см. [Рашид ад-Дин, 2002, кн. 1, с. 7–38]).

В свою очередь, идея создания «Тарих-и Алфи» принадлежала правящей элите государства Великих Моголов, для которой сам факт формирования подобного исторического нарратива был важным политическим шагом. Исследователи отмечают, что эта «книга является ключевым элементом плана Акбара по обоснованию политической идеологии Великих Моголов, рассчитанной на новое тысячелетие. Она была разработана группой индо-иранских ученых, чтобы представить правителя Моголов как идеального человека, священного властелина и объединителя индуистско-мусульманских общин» [Huseini, 2017, р. 4–5]. «Тарих-и Алфи» стал «совместным проектом по созданию исторического нарратива для описания мира в первом Исламском тысячелетии с целью доказать, что разногласия и проблемы в мире усилились после установления религиозных институтов, контролируемых определенной группой людей, злоупотреблявших ими для своих собственных социальных и политических выгод» [Huseini, 2017, р. 4–5]. Последний тезис представляет собой исследовательскую позицию; доказать его на основании данных самого источника практически невозможно.

Тем не менее нельзя не согласиться с тем, что «Тарих-и Алфи» изначально формировалось с целью не столько описания истории исламского мира, сколько для создания «правильной» картины этой истории. В связи с этим очевидно верно, с учетом поликонфессионального состава населения державы Великих Моголов, создание целой комиссии, итогом деятельности которой и должно было стать формирование текста источника. С. Р. Хусайни настаивает на том, что изначально вокруг работы над «Тарих-и Алфи» был собран огромный коллектив ученых и духовных лиц: «группа авторов состояла из Накиб-хана (ум. после 1610), Шах Фатуллаха Ширази (ум. в 1587), Хакима Хумама (ум. в 1594), Хакима Али Гилани (ум. в 1619), Хаджи Ибрахима Сархинди (ум. в 1584), Низам ад-Дина Ахмада Херави (ум. в 1594), Абдул-Кадыра Бадайуни (ум. в 1615), Муллы Ахмада Таттави (ум. в 1586) и Джа’фар-бега Асаф-хана (ум. в 1612). Правитель лично руководил составлением книги, Бадайуни должен был редактировать ее и, наконец, Абу-л-Фазл — добавить к ней введение» [Huseini, 2017, р. 25].

Однако в силу определенных обстоятельств работа упомянутого коллектива зашла в тупик, т. к. они не смогли найти общего языка, и формирование текста было поручено одному человеку — Гази Ахмаду Таттави [Huseini, 2017, р. 36]. С именем последнего исследователи связывают написание основной части текста «Тарих-и Алфи» [Маурья, 2019, с. 68]. Вряд ли стоит подвергать сомнению данное заявление: нужно признать, что, вплоть до собственной смерти в 1586 г., Гази Ахмад Таттави был занят составлением текста упомянутого источника. «В результате правитель приказал Мулле Ахмаду продолжать работу в одиночку, что было рекомендовано Абу-л-Фатхом Гилани. Он продолжил книгу от 36 года рихлы^[3] до восхождения на престол правителя Ильханидов Газан-Хана (ум. 1304) и завершил ее в двух томах (дафтар), прежде чем Мирза Фулад Барлас убил его в 1586 г. в Лахоре. Это свидетельствует о том, что проект, начатый в 1582 г., был завершен в двух томах за четыре года муллой Ахмадом. Учитывая важность проекта, Акбар приказал Асаф-Хану завершить работу. В 1586 г. Асаф-Хан продолжил события от правления Газан-хана до 1589 г. Это было на три года меньше, чем первое тысячелетие, которое должна была охватить книга. Бадайуни упоминает, что во время празднования Ноуруза (персидского Нового года) в 1001/1593 г. он встретился с императором и представил первый отредактированный том Тарих-и Алфи в компании муллы Мустафы Лахори. Удовлетворившись этим, Акбар попросил Бадайуни отредактировать и остальные два тома. После годичной работы Бадайуни представил второй том, а третий оставил Асаф-Хану, который написал его раньше. Таким образом, Тарих-и Алфи был начат в 1582 г., закончен до 1592 г. и его два тома были отредактированы и, наконец, представлены в 1593 г.» [Huseini, 2017, р. 36–37].

Как видно из пространной цитаты из работы С. Р. Хусайни, у исследователей существует представление о том, как формировался текст «Тарих-и Алфи» и кто принимал в этом участие. Однако в отношении других участников коллективной работы над созданием источника обоснованных и исчерпывающих данных не имеется, в связи с чем отдельные авторы не заостряют на этой проблеме существенного внимания, ограничиваясь лишь указанием на Гази Ахмада Таттави [Маурья, 2019, с. 68; A History of Persian Literature, 2012, p. 589]. В то же время другие исследователи пытаются связать этот памятник с крупнейшими учеными и советниками Акбара Великого, зачастую базируя доказательства или на самом тексте «Тарих-и Алфи» [Huseini, 2017, р. 28–37], или на данных синхронного сочинения ‘Абдул Кадыра Бадайуни «Мунтахаб ал-таварих» [Huseini, 2017, р. 36; Badayuni, 1865-1868]. Тем не менее можно отметить как минимум то, что в одном моменте все, кто изучал «Тарих-и Алфи» поразительно единодушны: фигура Гази Ахмада Таттави остается ключевой в деле создания памятника вплоть до его смерти в 1586 г. Если же попытаться еще раз очертить хронологические рамки работы всех возможных авторов и редакторов текста, то получается примерно следующая картина. Точкой отсчета начала работы над формированием нарратива исследователи считают 1582 г., что дает нам примерно девять — десять лет на составление и редактуру текста, если учитывать, что труд был окончен в 1592 г. [Huseini, 2017, р. 10]. При этом нельзя забывать, что после того как труд был представлен Аббасу Великому, над текстом «Тарих-и Алфи» и изданием сочинения проводились дополнительные, в том числе и редакторские работы, что делает возможным слегка расширить предложенные хронологические рамки. Однако точной информации о конкретных сроках этих дополнительных работ исследователи не приводят: «Как и большинство других книг, окончательный проект был рассмотрен Абу-л-Фазлом, который написал введение к нему, а затем он был отправлен в государев скрипторий для копирования, после чего отправлен в шахскую мастерскую для иллюстрирования» [Huseini, 2017, р. 37].

Скажем несколько слов относительно особенности структуры рассматриваемого нами исторического источника. Прежде всего отметим: исследователи указывают на то, что источник лишь на первый взгляд представляет собой сочинение в жанре «всеобщей истории», в составе которого отражены события мировой истории от начала исламской цивилизации вплоть до правления Акбара. По замыслу заказчика, шаха Акбара Великого, источник «был создан, чтобы быть больше по объему и значительнее содержанию всех других исторических работ, которые когда-либо были составлены» [Huseini, 2017, р. 21]. При ближайшем рассмотрении текст источника более всего напоминает погодовую хронику (см. например: [Târîh-i Elfî, 1382, j. 4. s. 2295]), где действительно излагается информация почти за тысячу лет истории исламской цивилизации. Однако помимо разделов, посвященных событиям конкретного года, в тексте встречаются и тематические главы, которые впрочем весьма специфичны. Составители «Тарих-и Алфи» могли обозначить в заголовке, что в разделе будет рассказано о некоем событии в истории конкретного региона исламского мира или о правлении локального политического лидера, однако в состав самой главы включить сведения о чем-то гораздо более значимом. В качестве примера назовем главу о конце правления в Самарканде последнего Караханида, Османа, где большая часть сведений будет касаться вовсе не этого правителя, а начала монгольской экспансии против Хорезма [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5. s. 3659]. При этом уже в следующей главе авторы не столько продолжают рассказ о монгольском завоевании Хорезма, сколько сообщают сведения об отправке Чингисханом корпусов Джебэ и Субэдэя на поиски хорезмшаха ‘Ала’ ад-Дина Мухаммада и о дальнейшей судьбе этих военных отрядов [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5. s. 3680]. Как видно из приведенного примера, логику структурирования текста «Тарих-и Алфи» нельзя назвать строгой, однако причины подобной вариативности не поясняются ни составителями, ни современными исследователями.

Далее хотелось бы обратить внимание на связь представленного средневекового сочинения с более ранними памятниками: исследователи отмечают, что при описании различных периодов истории исламского мира составители «Тарих-и Алфи» очевидно заимствуют сведения из текстов более ранних арабо-персидских источников [Huseini, 2017, р. 26–27]. Однако в виду объема самого источника и отсутствия большого количества специальных исследований до сих пор не удалось установить все исторические сочинения, на которых авторы базировали отдельные разделы «Тарих-и Алфи». При этом некоторые исследователи отмечали заимствования из того или иного более раннего арабо-персидского исторического источника. В качестве примера можно привести связь между рассматриваемым текстом и гораздо более ранним трудом Абу-л-Фадла Мухаммада ибн Хусейна ал-Бейхаки «Тарих-и Бейхаки» [Dalkesen, 2019, s. 364–365], на которой настаивают исследователи при анализе описания целого ряда событий из истории Северной Индии и Афганистана в «Тарих-и Алфи».

Со своей стороны отметим, что разделы памятника, напрямую касающиеся истории Хорезма и династии Гуридов, также имеют определенную связь с более ранней арабо-персидской историографией. В отдельных случаях можно говорить о вольном пересказе, а где-то и о прямом заимствовании целых фрагментов из предшествующих сочинений. Как о наиболее ярком примере последней тенденции можно с уверенностью указать на компиляцию части сочинения Мухаммада Бен Эмир-Хонд-Шаха или Мирхонда (ум. в 903/1498 г.) — «Раузат ас-сафа фи Сират ал-анбийа ва-л-мулук ва-л-хулафа» («Сад чистоты относительно жизни пророков, царей и халифов») [Huseini, 2017, р. 26; Mirhond, 1840; 1841]. В качестве примера приведем следующий момент: из труда Мирхонда в «Тарих-и Алфи» вошел подробный рассказ относительно посольства к монголам халифа ан-Насира, накануне вторжения войск Чингисхана в пределы Хорезмийской державы [Dalkesen, 2019, s. 361–372]. Дело в том, что нигде в более ранних арабо-персидских памятниках, кроме как в тексте Мирхонда, нет столь подробного описания этого события, а есть лишь отдельные намеки или косвенные свидетельства [Mirhond, 1840, s. 103; Ибн ал-Асир, 2006, с. 348; Буниятов, 1986, c. 126]. В связи с этим наличие самого этого рассказа в более позднем «Тарих-и Алфи» свидетельствует об обращении его составителей к тексту «Раузат ас-сафа», а приводимые в этом памятнике подробности, встречающиеся лишь у Мирхонда — свидетельство компилятивности, как минимум, этой части североиндийского сочинения.

Также не вызывает сомнений использование составителями «Тарих-и Алфи» сочинения Рашид ад-Дина «Джами ат-таварих» [Huseini, 2017, p. 24; Meisami, 1999, p. 12], например, при описании истории монгольских завоевательных походов, и не менее известного памятника Зийа ад-Дина Барани «Тарих-и Фируз-шахи» («История Фируз-шаха») [Huseini, 2017, р. 5] — при описании истории Делийского султаната и связанных с ним исторических сюжетов. В целом же следует признать, что проблема текстуальной основы «Тарих-и Алфи» и источников, использованных авторами памятника, продолжает требовать специального исследовательского внимания. Ниже будут приведены дополнительные примеры связи источника и более ранних арабо-персидских исторических сочинений при анализе того, как описана история Хорезма и династии Гуридов в «Тарих-и Алфи».

Отметим несколько важных моментов, обращаясь к содержанию «Тарих-и Алфи» в той части, где речь идет непосредственно об истории державы хорезмшахов и султанов Гура. Ранняя история Хорезма и отдельные описания эпохи монгольского нашествия базируются на сведениях из труда Ибн ал-Асира «ал-Камил фи-т-тарих» («Полный свод по истории») [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3651; Ибн ал-Асир, 2006]. При этом из всей династии Ануштегинидов, правивших в Хорезме с 1097 г., в тексте «Тарих-и Алфи» преимущественное внимание уделяется двум последним правителям, ‘Ала’ ад-Дину Мухаммаду (1200–1220) и Джалал ад-Дину Манкбурны (1220–1231). Очевидно и особое внимание составителей источника к эпохе монгольского нашествия, и очевидная структурная схожесть этой части «Тарих-и Алфи» с «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина. Это заметно вплоть до того, что даже главы, посвященные событиям отдельного года, начинаются с описания того или иного периода биографии Чингисхана, а затем приводятся данные по истории мусульманских правителей за тот же год [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3639]. Точно также выстраивался и труд персидского историка. При этом о событиях, касающихся собственно североиндийского региона, составители «Тарих-и Алфи» в этих главах могут не сообщать вообще ничего или же приводить буквально несколько строк [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3644].

Другой важный момент — практически полное отсутствие в составе «Тарих-и Алфи» сведений о ранних правителей государства Гуридов. Подробный рассказ мы находим лишь о двух поздних представителях династии, Гийас ад-Дине Махмуде (1163–1202) и Шихаб ад-Дине Гури (1202–1206), однако эта информация касается исключительно их военных и политических контактов с Хорезмом и правившего тогда в нем ‘Ала’ ад-Дина Мухаммада [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3649–3651]. При этом нельзя обойти вниманием и такой любопытный факт: большая часть информации о представителях династии Гуридов содержится в разделе «Тарих-и Алфи», посвященным событиям 602 г. х. (1205–1206) [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3647–3652]. Однако при ближайшем рассмотрении большая часть текста представляет собой пересказ из того же «ал-Камил фи-т-тарих» Ибн ал-Асира, а точнее — из главы «Повествование о захвате хорезмшахом Газны и ее округов», который арабский историк относит к 612 г. х., то есть к 1215–1216 г. [Ибн ал-Асир, 2006, c. 339–340].

В конце рассказа о захвате Газны арабский историк приводит следующий пассаж: «Когда он утвердился в ней, он вызвал к себе Кутлуг-тегина и спросил у него: “Каковы твои отношения с Йилдызом”? — а он знал об этом и, возможно, хотел получить какие-нибудь свидетельства против Кутлуг-тегина. Кутлуг-тегин ответил: “Оба мы мамлуки^[4] Шихаб ад-Дина. Йилдыз проводил в Газне только четыре летних месяца, а я был [фактическим] правителем в ней, и ко мне обращались по всем вопросам”. Тогда хорезмшах сказал ему: “Если ты не соблюдаешь интересы своего товарища, который делал тебе добро и хорошо относился к тебе, и что ты сделаешь с моим сыном, если я оставлю его у тебя”? Он арестовал его, забрал у него много имущества — разного вида денег и других пожитков, погрузил все это на тридцать лошадей и велел доставить к нему четыреста [его] рабов. Когда он забрал все это, он казнил его. В Газне [наместником] он оставил своего сына Джалал ад-Дина с отрядом войск и группой эмиров. А говорят, что он завладел Газной [не в этом, а в следующем] шестьсот тринадцатом году» [Ибн ал-Асир, 2006, c. 339–340]. В свою очередь, в тексте «Тарих-и Алфи» приводится тот же текст, с некоторыми незначительными изменениями, который завершается фразой: «и затем хорезмшах оставил в Газне своего сына Джалал ад-Дина с большим количеством верных ему эмиров. Сам же он направился в сторону Хорезма» [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3651]. То есть составители «Тарих-и Алфи» вполне сознательно проигнорировали датировку этого события, предложенную Ибн ал-Асиром, сначала отнеся захват Газны к 602 г. х. вместо 612 г. х., с которым изначально его соотносит автор «ал-Камил фи-т-тарих». Затем они просто не стали вносить в текст указание Ибн ал-Асира на то, что захват Газны мог произойти годом позже, хотя практически полностью цитируют в данном случае сочинение арабского историка.

Подобного рода особенности текста «Тарих-и Алфи» следует учитывать и при анализе других фрагментов источника. Последнее, впрочем, ни в коей мере не отменяет значимости сведений анализируемого памятника. Так, надо отметить, что в составе «Тарих-и Алфи» можно найти данные, отсутствующие в соответствующем разделе сочинения Ибн ал-Асира: в частности, относительно действий Гуридского военачальника, Тадж ад-Дина Йилдуза, в пределах северной Индии [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3650]. Несомненно, в сравнении с тем вниманием, которое составители «Тарих-и Алфи» уделили династии Ануштегинидов в Хорезме, объем сведений о Гуридских правителях, особенно ранних, в этом тексте минимален. Что же касается более поздних представителей этой династии, то пристальное внимание к ним связано лишь с их противостоянием Хорезму и его владыкам. Фактически, мы находим в «Тарих-и Алфи» хронику заката могущества Гуридов, где наиболее ярко описан разгром их державы хорезмийскими войсками и включение их земель в состав государства ‘Ала’ ад-Дина Мухаммада. При этом в качестве главного источника для формирования исторического нарратива составители «Тарих-и Алфи» использовали сочинение Ибн ал-Асира «ал-Камил фи-т-тарих» с некоторыми существенными дополнениями.

Нельзя обойти вниманием и описание монгольского нашествия и гибели Хорезмийской державы, предложенное составителями «Тарих-и Алфи». Отметим несколько важных моментов: прежде всего, применительно к фигуре Чингисхана в тексте используется эпитет «джахан-гир» («завоеватель мира») [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3680] и в целом соответствующие разделы источника выстраиваются вокруг этого военного и политического деятеля. Это позволяет связать «Тарих-и Алфи» с историографической традицией, заложенной еще в труде Джувейни [Джувейни, 2004; Juveini, 1959; 1997] и его последователей, особенно, как уже отмечалось выше, в сочинении Рашид ад-Дина (см. [Рашид ад-Дин, 2002]). Очевидна структурная схожесть «Тарих-и Алфи» в тех главах, где речь идет о монгольских завоеваниях, именно с последним из упомянутых выше памятников. При этом, как уже отмечалось, авторы «Тарих-и Алфи» обращались и к более поздним памятникам: это подтверждается тем, что в качестве одной из важнейших причин столкновения между монголами и Хорезмом указывается посольство халифа ан-Насира к монголам и его подстрекательство к войне, что, несомненно, заимствовано из сочинения Мирхонда [Dalkesen, 2019, s. 361–372; Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3664–3665].

В этом случае отметим, что подробный рассказ о посольстве халифа ан-Насира в тексте Мирхонда связан, прежде всего, с походом хорезмшаха ‘Ала’ ад-Дина Мухаммада на Багдад в 1217 г., после чего данная дипломатическая миссия и была организована [Mirhond, 1840, s. 103]. В качестве причины, подтолкнувшей ан-Насира к подобным действиям, «Тарих-и Алфи» помимо этой военной кампании правителя Хорезма, выделяет избрание ‘Ала’ ад-Дином Мухаммадом собственного халифа [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3664], о чем достаточно много было написано современными исследователями [Cambridge History of Iran, 1968, p. 184; Бартольд, 1963, с. 439]. При этом нельзя не отметить, что авторы «Тарих-и Алфи» не только подчеркивали знакомство с текстом Мирхонда [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3664], но и заботливо включили в свой собственный текст интересные детали, которые привел персидский историк. В частности, о способе передачи послания Чингисхану Мирхонд пишет следующее: «Затем некоторые из тех придворных сказали халифу: “Надо голову того человека обрить, и послание это на коже написать иглой”. Совершив таковое, направили гонца с посланием к падишаху Миропокорителю Чингиcхану в Моголистан. Его конь днем и ночью безостановочно скакал, минуя привалы и стоянки, и прибыл к цели» [Mirhond, 1840, s. 102]. Затем Мирхонд описывает прибытие посла к монгольскому хану. «Махмуд Ялвач понял значимость происходящих событий и в тот самый миг отправился доложить, что из столицы ислама, Багдада, прибыл человек и привез такого рода сообщение. Чингиcхан к этому лазутчику обратился с речью: “Каково доказательство искренности твоей речи?”. Тот сказал: “Голову мою осмотри, чтобы истинность сказанного мной стало тебе известным, когда волосы с моей головы сбреешь — то послание увидишь. О том, что причина наших действий в пределах Мавераннахра и Хорасана — желание уничтожить династию хорезмшаха”» [Mirhond, 1840, s. 103–104]. Авторы «Тарих-и Алфи» сохраняют в тексте все важные детали, заимствованные из «Раузат ас-сафа», добавляя к тексту Мирхонда собственные замечания. Например, в «Тарих-и Алфи» посол ан-Насира не только указывает на «желание уничтожить династию хорезмшаха», но и поясняет это тем, что «из-за его (хорезмшаха ‘Ала’ ад-Дина Мухаммада. — Д. Т.) гнета и тирании сельские жители и иные обитатели совершенно изнемогли» [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3665].

Другим примером использования составителями «Тарих-и Алфи» более поздних арабо-персидских источников, содержащих информацию о монгольском завоевании Хорезмийской державы, является рассказ о противоречии между хорезмшахом ‘Ала’ ад-Дином Мухаммадом и его старшим сыном накануне вторжения. В тексте источника указано, что Джалал ад-Дин Манкбурны был не согласен с военным планом отца в противостоянии с монголами и откровенно потребовал передать под его начало часть войска [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3680]. Нетрудно проследить формирование исторического нарратива вокруг данного события в «Тарих-и Алфи»: указание на предложение Джалал ад-Дина приводит Гийас ад-Дин ибн Хумам ад-Дин ал-Хусайни, более известный как Хондемир (1475–1535/1537 гг.) в своем труде «Хабиб ас-сийар» («Друг жизнеописаний») [Khondamir, 1954], не предлагая при этом развернутого рассказа, а отмечая это как факт. «И султан (‘Ала’ ад-Дин Мухаммад. — Д. Т.) выказал свое окончательное намерение и настроился отправиться в Ирак (Персидский. — Д. Т.). Тогда его старший сын, султан Джалал ад-Дин Манкбурны, это благоразумие отца попытался красноречиво оспорить и сказал: “Правильное решение состоит исключительно в том, что здесь у его отца собрано такое скопление войск, ждущих приказа, что оно способно не пропустить врагов, когда те соберутся переправляться через Джейхун. И если султан, конечно, хочет выступить в сторону Ирака, то пусть в мое подчинение предоставит войско с аппаратом управления вместе с сильными и большими надеждами на победу!”. Поскольку враги к тому времени пролили уже реки крови, то хорезмшах от чрезвычайного страха не оказал доверие своему старшему сыну и сказал — “в этом году по причине того, что удача от них отвернулась, решение продолжать сражаться теперь неприемлемо, и сын также будет неудачлив в этом деле, как и отец”. Тогда с одобрения Эмад ал-Малика из Купола Ислама, Балха, направился в сторону Ирака, и когда он находился в дороге, монголы захватили Бухару» [Khondamir, 1954, j. 2, s. 650–651].

В свою очередь, Хондемир использовал расхожее описание действий последнего хорезмшаха перед лицом монгольской угрозы, впервые встречающееся в арабо-персидских источниках начиная с сочинения Джувейни «Тарих-е джахан гошай» («История Миропокорителя») [Джувейни, 2004; Juveini, 1959, vol. 1–2; Juveini, 1997]. Последний приводит гораздо более содержательную речь Джалал ад-Дина с требованием предоставить ему хорезмийское войско, поскольку отец отказался от активных действий против врага. При этом маловероятно, что подобная речь имела место на самом деле, поскольку о ней ничего не сообщают памятники, написанные ранее текста Джувейни. «Он отказался подчиниться плану своего отца, который был далек от праведной цели и от пути добродетели и повторял: “Рассеять войско по всему государству и показать хвост противнику, которого еще не встретил, более того, который еще не выступил из своей земли, — это путь жалкого труса, а не могущественного господина. Если султан не решится отправиться навстречу врагу и вступить в бой и пойти в наступление и сражаться в близком бою, но будет упорствовать в своем решении бежать, пусть он поручит мне командование доблестным войском, так чтобы мы смогли обратить свои лица к отражению ударов и предупреждению нападок ветреной Судьбы, пока еще есть такая возможность, и наши ноги не увязли еще в трясине растерянности и смущения, и мы не пережеваны подобно жвачке во рту упреков и не утонули в потоке раскаяния перед всем человечеством”» [Джувейни, 2004, c. 281].

Примеров подобного рода в тексте «Тарих-и Алфи» при описании монгольского завоевания Ирана и Центральной Азии существенное количество: можно вспомнить и описание реакции Чингисхана на убийство монгольских купцов в Отраре [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3670], которое является явным заимствованием из текста Рашид ад-Дина. В сочинении этого персидского автора Чингисхан, получив известие о том, что его караван полностью уничтожен по приказу хорезмшаха, «поднялся в одиночестве на вершину холма, набросил на шею пояс, обнажил голову и приник лицом к земле» [Рашид ад-Дин, 2002, т. 1, кн. 2, с. 189]. Далее Рашид ад-Дин приводит текст молитвы, которую якобы произносил монгольский правитель: «в течение трех суток он молился и плакал, обращаясь к Господу, и говорил: “О, великий Господь! О, Творец тазиков и тюрков! Я не был зачинщиком пробуждения этой смуты, даруй же мне своей помощью силу для отмщения!”» [Рашид ад-Дин, 2002, т. 1, кн. 2, с. 189]. В тексте «Тарих-и Алфи» можно легко увидеть тот же самый рассказ относительно пребывания Чингисхана в одиночестве в течение нескольких дней, когда он молился, испрашивая для себя благословения. Разница лишь в том, что авторы этого памятника опустили непосредственно слова молитвы, которая приводилась персидским историком [Târîh-i Elfî, 1382, j. 5, s. 3670]. Однако этот и подобные сюжеты требуют дополнительного исследования, чтобы выяснить всю источниковую базу, на которую опирались авторы «Тарих-и Алфи» при описании исторических событий хотя бы периода монгольского завоевания Хорезмийского государства. Со своей стороны, в заключение хотелось бы добавить, что, несмотря на отмеченные нами специальные работы, посвященные «Тарих-и Алфи», этот исторический источник продолжает требовать пристального внимания. В этой связи наша работа, как хотелось бы верить, способствует появлению новых исследований данного памятника индийской историографии и содержащихся в нем сведений по истории исламского мира за первую тысячу лет его существования.

Подводя итоги, отметим еще несколько моментов: прежде всего, «Тарих-и Алфи» как исторический источник представляет собой важный пример придворного историописания, в котором описана вся история исламской цивилизации. Автор сосредоточил внимание лишь на анализе того, как в памятнике отражены две династии, Ануштегинидов и Гуридов. Безусловно, составители памятника в большей степени обошли вниманием раннюю историю указанных правивших домов, сосредоточившись преимущественно на событиях начала XIII в. Их рассказ, базирующийся на данных целого ряда более ранних арабо-персидских источников, содержит, тем не менее, некоторые подробности, которые, на первый взгляд, отсутствуют в ранней историографии. При этом окончательный ответ относительно всей источниковой базы повествования об Ануштегинидах и Гуридах в «Тарих-и Алфи», равно как и в отношении описания монгольского нашествия требует дополнительных специальных исследований. Не менее интересной будет попытка выстроить картину монгольского разгрома Хорезмийского государства в рамках данного исторического источника. Последнюю научную задачу, впрочем, мы постараемся реализовать в будущих исследованиях представленного в этой статье исторического нарратива.

Литература / References

Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Бартольд В. В. Сочинения. Т. 1. М., 1963 [Bartol’d V. V. Turkestan during the Mongol invasion. Bartol’d V. V. Works. T. 1. Moscow, 1963 (in Russian)].

Буниятов З. М. Государство Хорезмшахов-Ануштегинидов, 1097–1231. М., 1986 [Bunijatov Z. M. State of Khorezmshah-Anushteginids, 1097–1231. Moscow, 1986 (in Russian)].

Гибб Х. А. Р. Арабская литература (мусульманская историография). М., 1960 [Gibb H. A. R. Arabic literature (Muslim historiography). Moscow, 1960 (in Russian)].

Джувейни. Чингиз-хан. История завоевателя мира. Пер.: Е. Е. Харитонова. М., 2004 [Dzhuvejni. Chingiz-han. The History of Conquering the World. Tr.: E. E. Haritonova. Moscow, 2004 (in Russian)].

Ибн ал-Асир. «ал-Камил фи-т-тарих» «Полный свод по истории». Избранные отрывки. Пер. П. Г. Булгакова, Ш. С. Камолиддина. Ташкент, 2006 [al-Asir ibn. «Al-Kamil fi-t-tarih». «Complete history». Selected Excerpts. Transl. by P. G. Bulgakov, Sh. S. Kamoliddin. Tashkent, 2006 (in Russian)].

Рашид ад-Дин. Сборник летописей. В 3 т. Пер.: А. К. Арендс, Ю. П. Верховский, О. И. Смирнова, Л. А. Хетагуров. М., 2002 [Rashid ad-Din. Collection of Chronicles. In 3 Vols. Per.: A .K. Arends, Ju. P. Verhovskij, O. I. Smirnova, L. A. Hetagurov. Moscow, 2002 (in Russian)].

Маурья А. О тюльпанах и нарциссах: Кашмирской джаннат назир как политический ландшафт империи Великих Моголов. Journal of Frontiers Studies. 2019. № 2. С. 62–91 [Maur’ya A. About Tulips and Daffodils: Kashmir Jannat Nazir as a Political Landscape of the Mughal Empire. Journal of Frontiers Studies. 2019. 2. Pp. 62–91 (in Russian)].

A History of Persian Literature. Vol. X. Persian Historiography. Ed. Ch. Mellvile. London, New York, 2012.

Anooshahr A. Dialogism and Territoriality in a Mughal History of the Islamic Millennium. Journal of Social and Economic History of Orient. № 55 (2/3). 2012. Р. 220–254.

Anooshahr A. Shirazi Scholars and the Political Culture of the Sixteenth-Century Indo-Persian World. Indian Economic & Social Review. 2014. 51 (3). Рp. 331–352.

Badayuni Abdul Qadir. Muntakhab al-Tawarikh. Еds. W. N. Lees, Munshi Ahmad Ali. Vol. 1–3.Calcutta, 1865-1868. [Badayuni Abdul Qadir. Selection from History. Еds. W. N. Lees, Munshi Ahmad Ali. Vol. 1–3.Calcutta, 1865-1868 (in Persian)]

Cambridge History of Iran. Ed. J. A. Boyle. Vol. 5. The Saljuq and Mongol Periods. Cambridge, 1968.

Dalkesen N. Hârizmşah Muhammed’in siyasi ve askeri faaliyetleri örneğinden Târîh-i Elfî değerlendirmesi. RumeliDE Dil ve Edebiyat Araştırmaları Dergisi. 2019. 14. S. 361–372 [Dalkesen N. The evaluation of Hârizmşah Muhammed of political and military activities from the example Târîh-i Elfî. RumeliDE Dil ve Edebiyat Araştırmaları Dergisi. 2019. 14. S. 361–372 (in Turkish)].

Juveini. The History of the World-conqueror. Trans. J. A. Boyle. Vol. 1–2. Manchester, 1959.

Juveini. Gengis Khan. The History of the World-conqueror. Trans. J. A. Boyle. Manchester, 1997.

Huseini S. R. The First Islamic Millennium and the Making of the Tarikhi Alfi in the Sixteenth Century Mughal India. Dissertation for MA Degree. Leyden, 2017.

Khondamir. Ḥabīb as-siyar. J. 1–3. Tehran, 1954 [Khondamir. The friend of biographies. J. 1–3. Tehran, 1954 (in Persian)].

Meisami J. S. Persian Historiography to the End of the 12^th Century. Edinburgh, 1999.

Mirhond. Histoire des sultans du Kharezm. Le texte persian. Chrestomathies orientales ou recueil de textes arabes, turks, persans, grecs-modernes, armeniens et indostanis. Paris, 1841.

Mirhond. La vie de Genghis-khan. Le texte persian. Chrestomathies orientales ou recueil de textes arabes, turks, persans, grecs-modernes, armeniens et indostanis. Paris, 1840.

Târîh-i Elfî (Nesevî-i Hezâr sâle-i İslâm). Ed. Golâm Mirzâ Tabâtabâyî. J. 1–8. Tehran, 1382 [Millennium History (Description of the Thousand Years of Islam). Ed. Golâm Mirzâ Tabâtabâyî. J. 1–8. Tehran, 1382 (in Persian)].

1. Дмитрий Михайлович ТИМОХИН, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, Москва; horezm83@mail.ru

      Dmitry M. TIMOKHIN, PhD (History), Senior Research Fellow, Institute of Oriental Studies RAS, Moscow; horezm83@mail.ru

      ORCID ID: 0000-0002-9093-5269

      Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 20-09-00095 «Социально-политическая история Афганистана и Пенджаба: от середины I тыс. н. э. до начала монгольского вторжения».

      Funding: The reported study was funded by Russian Foundation for Basic Research (RFBR), project number 20-09-00095 “Socio-Political History of Afghanistan and Punjab: From the Middle of the First Millennium A.D. to the Beginning of the Mongol invasion”. ↑

2. См.: [Гибб, 1960; Anooshahr, 2012, p. 220–254; 2014, p. 331–352; A History of Persian literature, 2012, p. 589; Huseini, 2017; Dalkesen, 2019, s. 361–372]. ↑

3. Речь идет о 36 г. хиджры. — Д. Т. ↑

4. Так в переводе источника П. Г. Булгаковым и Ш. С. Камолиддином. — Д. Т. ↑