• Вестник ИВ РАН
• 2020 год
• № 2

• Каир
• Египет
• русские путешественники
• путевые очерки
• Иван Бунин
• Ближний Восток
• Северная Африка

DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-29-36

ДВА ПУТЕШЕСТВИЯ И ОДИН ТЕКСТ:

Е. Э. КАРТАВЦЕВ И И. А. БУНИН В КАИРЕ

© 2020 Т. А. Аникеева^[1]

Статья посвящена образу Каира в двух абсолютно разных произведениях русской беллетристики и художественной литературы второй половины XIX — начала XX в. Е. Э. Картавцев (1850–1932) совершил путешествие в Египет и Палестину в 1889 г., а его путевые заметки спустя два года были опубликованы в нескольких номерах «Вестника Европы», а затем и в виде книги. Очерк Е. Э. Картавцева о Каире и его окрестностей весьма подробен, фиксирует решительно все — в поле зрения автора попадают ослы, саисы, широкие улицы центра города, местные драгоманы, нравы городских жителей; он приводит исторические экскурсы, рассказывает о посещении пирамид, театра, сада Эзбекие, мечетях, гробницах, различных районах города, пути в Каир из Александрии и многом другом. Весной 1907 г. И. А. Бунин отправляется в путешествие на Восток, в Египет и на Святую Землю; результатом этого странствия стал цикл так называемых «путевых поэм» «Тень птицы», куда вошел и рассказ о Каире «Свет Зодиака». «Свет Зодиака», представляющий собой совершенно иной литературный жанр, порой следует путевым заметкам Е. Э. Картавцева, едва ли буквально не воспроизводит их. Очерки Е. Э. Картавцева о путешествии в Египет, напечатанные в журнале, выходившем большим тиражом и пользовавшимся значительной популярностью, и вышедшие в виде книги, стали своего рода основой, неким заданным планом необходимых к описанию пунктов путешествия И. А. Бунина.

Ключевые слова: Каир, Египет, русские путешественники, путевые очерки, Иван Бунин, Ближний Восток, Северная Африка.

Для цитирования: Аникеева Т. А. Два путешествия и один текст: Е. Э. Картавцев и И. А. Бунин в Каире. Вестник Института востоковедения РАН. 2020. № 2. С. 29–36. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-29-36

TWO JOURNEYS AND ONE TEXT:

EVGENY E. KARTAVTSEV AND IVAN A. BUNIN IN CAIRO

Tatiana А. Anikeeva

The article looks at the image of Cairo in two completely different works of Russian fiction and literature of the second half of the 19^th — early 20^th centuries. Evgeny E. Kartavtsev (1850–1932) made a trip to Egypt and Palestine in 1889, and his travel notes were published two years later in several issues of the Bulletin of Europe (“Vestnik Evropy”), and then as a separate book. Evgeny Kartavtsev’s essay about Cairo and its environs is very detailed and captures everything the traveler saw: donkeys, saises, wide streets of central Cairo, local dragomans, characters of city residents; he gives

historical excursions, speaks about visiting the pyramids, the theater, the Ezbekiyeh garden, mosques, tombs, various areas of the city, describes the way to Cairo from Alexandria, and much more. In the spring of 1907, Ivan A. Bunin also went on a journey to the Middle East, to Egypt and the Holy Land; the result of this journey was the cycle of so-called “travel poems” named The Bird’s Shadow, which included the story about Cairo — The Light of the Zodiac (“Svet Zodiaka”). This story, which represents a completely different literary genre, sometimes follows the travel notes of E. E. Kartavtsev, almost literally reproducing them. Kartavtsev’s essays about the trip to Egypt, published both as a book and in a widely circulated magazine that enjoyed considerable popularity, became here a kind of basis, a set plan for describing the points of Bunin’s travel to Cairo.

Keywords: Cairo, Egypt, Russian travelers, travel essays, Ivan Bunin, Middle East, North Africa.

For citation: Anikeeva T. A. Two Journeys and One Text: Evgeny E. Kartavtsev and Ivan A. Bunin in Cairo. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 2. Pp. 29–36. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-2-29-36

Евгений Эпафродитович Картавцев^[2] (1850–1932, Париж) — известный российский чиновник, экономист, управляющий Крестьянским поземельным банком, с 1885 г. — управляющий Дворянским банком в составе Министерства финансов. В 1889 г. он совершил путешествие в Египет и Палестину, а его путевые заметки («путевые дневники», как он их назвал) спустя два года были опубликованы в нескольких номерах журнала «Вестник Европы» (май, июнь, декабрь 1891 г., см.: [Картавцев, 1891a; 1891б; 1891в]), а затем и в виде книги («По Египту и Палестине», в Санкт-Петербурге в 1892 г. [Картавцев, 1892], куда частично вошли и уже опубликованные в журнале очерки).

Журнал «Вестник Европы» выходил в России ежемесячно с 1866 по 1918 гг. Материалы, публиковавшиеся в журнале, охватывали весьма широкий круг общественных тем (и лишь первые два года он представлял собой исторический научный журнал) — в нем были отделы литературы (где в свое время публиковались И. А. Гончаров, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, и др., а также литературная критика), внутренней и внешней политики, беллетристики и хроники. Журнал был «трибуной российского либерализма, центром научной и общественно-политической мысли России второй половины XIX века» [Козьминых, 2012]. Круг постоянных читателей (и, судя по очерку Картавцева, некоторых авторов) журнала представлял собой в основном среду чиновников и профессуры, занимавших «высокое положение в административно-управленческой иерархии России» [Козьминых, 2012].

Маршрут Е. Э. Картавцева пролегал через Египет в Палестину (от Хиоса по морю в Александрию, затем — в Каир, откуда была также совершена поездка в Луксор). Сам он в предисловии к упомянутой книге писал о своем путешествии следующим образом: «Ни археологическими, ни экономическими, ни политическими, да и никакими вообще “вопросами” мы не задавались; поэтому и книга эта представляет собой былые заметки о том, что видел, слышал, думал и чувствовал я в пути по Египту, Палестине и сопредельным с ними частям Средиземного моря» [Картавцев, 1892, с. 1].

Впечатления Е. Э. Картавцева (в частности, восприятие им иноверцев^[3]), изложенные в путевых заметках, опубликованные на страницах журнала и, вероятно, пользовавшиеся определенной популярностью, вполне могут являться предметом отдельного научного исследования^[4]. Нас же интересуют прежде всего его заметки о каирской архитектуре и некоторых — самых известных — достопримечательностях^[5].

Например, именно такой Картавцев увидел знаменитую каирскую мечеть Каит-бея^[6]: «…Ветер гонит пески и засыпает остатки, бренные остатки прежнего величия. Охраняется и чистится только одна мечеть Каит-бея. В ней, в усыпальнице ее основателя, лежат камни, принесенные им из Мекки: один серый — на нем следы обеих ног Магомета; другой розоватый — на нем выдавалась одна из ступней пророка; не мало благочестивых мусульман приходит облобызать священные следы эти...^[7] Сама мечеть — один из лучших памятников арабского зодчества. Только в Испании, говорят, можно видеть такую чистоту и красоту линий арабского искусства. Минарет мечети считается самым изящным из сохранившихся в Европе, Азии и Африке. Мечеть, к сожалению, почти со всех сторон облеплена домиками, очень мешающими насладиться общей красотой здания. В мечети этой сохранилось одно из чудес арабского искусства — окна усыпальницы Каит-бея. Проделаны они в верхней части стен и в основании купола; все они очень узки, высоки и забраны стеклянной мозаикой; эта мозаика — чудо искусства. …Вся красота — в комбинации цветов, а комбинации эти самые необыкновенные и поразительные. Красные, синия, желтые, зеленые, белые, фиолетовые, розовые, черные и всяких других цветов стеклышки подобраны друг к другу удивительно. Смотришь на любой из них и поражаешься: один горит ярким яхонтом, другой светится чудным изумрудом, третий переливает всеми цветами чистого алмаза… Красота этих мозаичных окон не поддается описанию» [Картавцев, 1891а, с. 499].

При мамлюках в Каире было воздвигнуто несколько десятков мечетей. Самые известные сооружения мамлюкского периода в Каире — мавзолей, мечеть и медресе султана Хасана, построенные в 1356–1363 гг. Главный фасад мечети Хасана имеет протяженность 150 м, он разделен вертикальными нишами со сталактитами в верхней части^[8]. В центре всего сооружения находится большой открытый двор с фонтаном для омовений, над которым находится купол, поддерживаемый арками, опирающимися на мраморные колонны. С четырех сторон к открытому двору примыкают сводчатые айваны, каждый из которых отведен одному из толков ислама: в айванах занимались ученики медресе в соответствии с богословским толком. Е. Э. Картавцев назвал эту мечеть «лучшим зданием Каира»: «Мы прежде всего хотели видеть мечеть Гассана, лучшее здание Каира. Мы проехали по двум улицам: одна, называемая Муски — прямая, не особенно широкая, вся переполненная лавками и магазинами и чрезвычайно оживленная; другая, под прямым углом к первой, шире и длиннее, но несколько менее торговая. Подъехали к мечети, представили разрешение на право осмотра, поднялись ступеней на двадцать и вошли в притвор. Притвор этот имеет вид коридора огромной высоты и кончается закруглением; в этом закруглении султан Гассан, строитель мечети, чинил публично суд по делам, доходившим до его разбирательства. Отсюда мы прошли довольно темным коридором, поднялись на несколько ступеней и очутились на переднем дворе мечети. Все мечети, выстроенные самими мусульманами, а не те, в которые обращены христианские храмы, имеют две главные части. Первая — вроде двора, обнесенного высокими стенами; в двух, трех саженях от них внутрь двора идет ряд колонн; в этой части покрыто кровлей только пространство между наружными стенами и колоннами; в середине двора — большой фонтан для омовений; пол обыкновенно каменный, иногда мраморный. Вторая часть мечети под куполом и сводами — собственно святилище, место не только молитвы, но и богослужения.

Двор мечети Гассана носит явные следы запущения; внутренняя часть мечети хотя и содержится в несколько большем порядке, но все же видимо приходит в упадок. А здание между тем великолепное как по размерам и красоте форм, так и по первоначальной отделке. Длинна его более 65 сажен, толщина стен от трех до четырех сажен, высота большого минарета сорок сажен» [Картавцев, 1891а, с. 489].

Как следует из приведенного примера, очерк Е. Э. Картавцева о Каире весьма подробен. Путешественник фиксирует решительно все — в его поле зрения попадают уличные ослы, саисы^[9], широкие улицы центра города, местные драгоманы; он приводит исторические экскурсы (о Мухаммаде Али, мамлюках, персидском царе Камбизе и т. д.), рассказывает о посещении театра, сада Эзбекие и о многом другом. Путешествие Е. Э. Картавцова после выезда из Египта, как уже говорилось, продолжилось в Палестине, а очерки о практически всех остальных пунктах маршрута также были в дальнейшем опубликованы.

Почти 17 лет спустя, весной 1907 г., И. А. Бунин вместе с женой отправляется в путешествие на Восток, в Египет, Сирию. Результатом этого и других путешествий Бунина на Восток^[10] стал цикл «Тень птицы»^[11], в число которых вошли и небольшие рассказы «Иудея», «Геннисарет», «Пустыня дьявола», «Свет Зодиака», «Дельта» и другие — так называемые «путевые поэмы», по его собственному определению жанра. Эти рассказы публиковались с 1908 по 1915 гг. в различных журналах и альманахах. «Свет Зодиака» и «Дельта», посвященные, соответственно, Каиру и дельте Нила (пути из Александрии в Каир), в Полном собрании сочинений И. А. Бунина 1915 г. входили в состав одного рассказа «Зодиакальный свет».

По всей видимости, именно подробнейший очерк Е. Э. Картавцева о Каире послужил (отчасти!) непосредственным источником для вдохновения Ивана Бунина, равно как и сам Каир, увиденный писателем, — его поэтичный «Свет Зодиака», представляющий собой совершенно иной литературный жанр, порой следует путевым заметкам Е. Э. Картавцева, едва ли не буквально воспроизводит их.

Так, красота цветной мозаики гробницы Каит-бея описана следующим образом: «В пустыне, сзади цитадели, раскинуты среди песков мечети гробницы халифов. Они всеми забыты, приходят в ветхость. Там в усыпальнице Каид-Бея окна горят такой цветной мозаикой, равной которой нет на земле. Там есть два камня из Мекки — один сиреневый, другой розовый — и на них следы Магомета» [Бунин, 2006, с. 404].

У Е. Э. Картавцева приводится довольно много подробностей о климате Египта и об истории Древнего Египта; изложение фактов, по сути, напоминает путеводитель: «Есть наконец ветер, научно совсем еще не исследованный, потому что дует он в десять, двенадцать лет раз. Арабы называют его “семусин”. Это бесспорно одно из ужаснейших явлений природы, как бы соединение хамсина с семумом, т.-е. ветер, несущий такие же массы песку и пыли, как “семум”, и в то же время такой же жгучий, как “хамсин”. История человечества представляет пример того, что может сделать “семусин”. Персидский завоеватель Египта Камбиз двинул более 200.000 человек в Нубию; для сокращения пути армия у главной излучины Нила пошла не по берегу реки, а наискосок, пустыней; большая часть дороги была пройдена и передовые отряды были уже в виду Нила, когда вдруг налетел “семусин” и в несколько минут пожрал войско Камбиза; в живых осталась едва двадцатая часть. …Исследованных поныне усыпальниц аписов в Серапеуме 24; всех же до сих пор открытых гробниц аписов всего 64… Камбиз, после погибели войска его под жгучим дыханием “семусина”, распорядился выкинуть мумии аписов из гробов их и разрушить храм» [Картавцев, 1891a, с. 501, 523]. В «Свете Зодиака» мы встречаем такую же — но поэтически переосмысленную — историю о персидском царе Камбизе, аписах и семусине^[12]: «Черны были Аписы Мемфиса. Черным гранитом лоснились скаты пирамиды Хуфу. “Семусином” — черно-пламенным ураганом песков — прошел по Египту Камбиз, до основания разрушив и Он и Мемфис, и это в его полчищах семусин пожрал в один день полтораста тысяч жизней на пути к черной Нубии! И вот тогда-то и дохнуло на Египет дыхание смерти, и “помутилось солнце его от пыли сражений и от курений жрецов, и прибег он к идолам и чародеям и к вызывающим мертвых”. ...В Ливийской пустыне сонные змеи песков бегут и бегут во входы пирамид, уже давно пустующих. Мумии из гробниц и пирамид Саккара выкинул еще Камбиз» [Бунин, 2006, с. 405].

Весьма подробно Картавцев описывает посещение театра («арабской оперы»), произошедшее вечером, после экскурсии к Серапеуму, в Саккару; в поле зрения путешественника попадает и общее убранство театра внутри, и ложи для «гаремных дам» («В бельэтаже более половины лож, а в первом ярусе добрый десяток их закрыты белыми занавесями из тончайшей проволоки. Одни из них редкие, с узорами в роде филейных вышивок; другие погуще, как частые узорчатые гардины; сквозь первые легко различать сидящих; сквозь вторые можно что-нибудь увидеть, только внимательно и долго всматриваясь в одну точку, да и то тогда только, когда сидящие в ложе придвинутся к самой занавеске. Завешенные ложи — абонированные богачами-мусульманами для их гаремов»), и сами эти дамы и их нравы, и само представление, и непривычная для автора очерка манера исполнения: «Трудно определить, к какому роду искусства относится представление, на которое попали мы. Главные действующие лица пели свои роли, остальные их говорили, хора не было. Содержание пьесы странное, постановка наивная. Сын халифа влюблен в бедную девушку, дочь его кормилицы; она же не отвечает ему и заинтересована каким-то бедным юношей... Партию его [сына халифа. — Т. А.] поет шейх Саламе^[13], лучший арабский тенор, очень видный мужчина. …Арабское пение сначала раздирает европейские уши. Судя по тем местам, которые пользовались особым одобрением публики, верхом искусства считается у арабов, чтоб певец вокализировал носовыми и горловыми сдавленными звуками как можно долее, пока у него остается хоть капля воздуха в груди. Шейх Саламе (играющий сына халифа) пел, гнуся неистово, хрипел — и тем не менее публика аплодировала ему, как бешеная. В первом акте мы не в состоянии были понять, есть ли в арабском пении какая-нибудь гармония и ритм; оно звучало нам странно, диво, неприятно… Арабская опера в Каире не постоянная. Те же Лёля и шейх Саламе поют и в Алжире, и в Константинополе, и в Александрии. Попасть на нее приезжему — дело случая» [Картавцев, 1891а, с. 530].

Вечерним посещением некоего театрального представления в Каире после осмотра пирамид завершается и день лирического героя «Света Зодиака». Особо подчеркнута и теснота, и духота театра, и ложи для гаремов, которым особое внимание уделено в очерке Картавцева, и «наивность» и безыскусность представления, и манера пения: «Я кончил этот вечер в театре, на площади, сплошь занятой табуретами и столиками, шумной и людной, как ярмарка. Двери театра были открыты настежь, но в партере, усеянном фесками, стояла одуряющая духота. Что же было в решетчатых ложах, где помещаются гаремы? Подняли под музыку занавес — и в глубине сцены открылся плакат: лиловая ночь и пребольшая луна над лиловым силуэтом города, состоящего из одних пальм и мечетей и четко отраженного в бледно-лиловой реке. На полу среди сцены стояло ярко-зеленое дерево, а под деревом — араб в пышной старинной одежде и громадном тюрбане. Страстно завыл и загудел оркестр, и араб, приложив одну руку к сердцу, а другую, дрожащую, вытянув, разразился такими гнусавыми воплями, что весь партер затрепетал от рукоплесканий. Араб жаловался на несчастную любовь и прозакладывал кому-то душу, лишь бы увидеть свою милую. Затем он смолк, закрыл лицо руками и затрясся от беззвучных рыданий. А наплакавшись, глубоко вздохнул, снял темный широчайший халат, положил его подушкой под деревом и, оставшись в другом, бледно-розовом, лег спать. Музыка под сурдинку запиликала что-то осторожное, хитрое. И тогда из-за кулис бесшумно выпорхнули черти в красных балахонах с белыми изображениями черепов на груди. Радостно подвывая и взвизгивая, они закружились над своей добычей И вдруг ухнул барабан — и, подхватив спящего, черти бросились за кулисы...» [Бунин, 2006, с. 405–406].

Даже описания пути к пирамидам ранним утром на восходе солнца у обоих путешественников до какой-то степени схоже: «Мы выехали к Нилу. С него потянуло ветерком — стало очень прохладно. Переехали великолепный железный мост с разводною частью для пропуска судов, украшенный громадными бронзовыми львами, и повернули на юго-запад по шоссе, идущему сначала берегом Нила, а потом наискось к горе высокой дамбой, обсаженной с обеих сторон большими деревьями. Неспешно бегут лошади в темноте, изредка прерываемой светом фонарей, стоящих то на правой, то на левой стороне дороги, за половину притом прикрытых деревьями. Ни звука в воздухе, ни одного встречного существа» [Картавцев, 1891a, с. 503]. У И. А. Бунина: «Верхушки пальм розовеют, небо легко и жемчужно-бирюзово. Экипаж быстро катится по гладким мостовым. Едем к пирамидам. Вот мост с бронзовыми львами через Нил. Свет утреннего солнца ослепительно блещет над розово-голубым морем пара, в котором тонут и острова, и вся долина Нила... Нил под мостом дымится, и в дыму медленно идут серые паруса барок» [Бунин, 2006, с. 406].

В так называемых «путевых поэмах» И. А. Бунина, представляющих цикл «Тень птицы», Восток предстает крайне разноплановым — не только в отношении разнообразия культур и традиций, но и исторических эпох, которые наблюдает лирический герой-путешественник^[14]. Исследователями творчества писателя подчеркивается и определенный «библейский хронотоп» текстов Бунина о путешествиях на Восток — как «основная пространственно-временная структура… цикла» [Ковалева, 2015], так как большая часть «путевых поэм» этого цикла относится все же к Палестине и Святой земле — традиционными объектами паломничества российских христиан, что связывает «Тень Птицы» с жанром «хождений» русской литературы XVI–XVIII вв.^[15] В то же время с некоторыми текстами-описаниями паломников в какой-то мере — вольно или невольно — связаны и очерки и книга Е. Э. Картавцева о путешествии на Восток. Подобно Василию Григоровичу-Барскому и другим паломникам прошлого времени (см.: [Кириллина, 2010, с. 434–435]), автор эмоционально восхищается памятниками мусульманской старины в Каире, детально сравнивает этот чуждый ему город с Москвой (и европейским Парижем — см. прим. выше) и т. д. В этом смысле и путевые дневники Картавцева, и «путевые поэмы» Бунина располагают некоторым общим прообразом в русской словесности.

Многие исследователи отмечают фотографическую точность описаний И. А. Бунина; в то же время (лишь отчасти!) ее источником и основой — подобно фотоснимкам в альбоме или путеводителе — наряду со зрительными воспоминаниями становятся уже вышедшие некогда очерки из путевого дневника Е. Э. Картавцева о поездке, совершенной в тот же город более 17 лет назад. Главные достопримечательности, значимые объекты Каира и его окрестностей того времени — гробница Каит-бея, утренний путь к пирамидам Гизы, театральное представление местной труппы и др., детально и обстоятельно описанные в «Вестнике Европы», в журнале, выходившем большим тиражом и пользовавшемся значительной популярностью, — становятся неким планом для дальнейшего поэтического описания и переработки. На примере рассказа «Свет Зодиака» и очерка «В Каире» можно увидеть, как текст очерка о путешествии у одного автора преображается в литературное произведение, «путевую поэму» у другого.

Литература / References

Бугров А. В. «Марат Крестьянского банка». Очерк жизни и деятельности Е. Э. Картавцова (1850–1932). Деньги и кредит. 2011. № 4. С. 64–68 [Bugrov A. V. “Marat of the Peasant Bank”. An Outline of the Life and Work of E. E. Kartavtsov (1850–1932). Money and Credit. 2011. 4. Pp. 64–68 (in Russian)].

Бунин И. А. Свет Зодиака. Полное собрание сочинений в 13-ти томах. Т. 3. Повести, рассказы (1911–1914); Тень Птицы (1907–1911). М., 2006. С. 401–410 [Bunin I. A. The Light of The Zodiac. Complete Works in 13 vols. Vol. 3. Novels, stories (1911–1914); The Bird’s Shadow (1907–1911). Moscow, 2006. Pp. 401–410 (in Russian)].

Картавцeв Е. Э. В Каире (1889 г.). Вестник Европы. 1891a. № 12. С. 485–536 [Kartavtsеv E. E. In Cairo (1889). Vestnik Evropy. 1891. 12. Pp. 485–536 (in Russian)].

Картавцeв Е. Э. Поездка в стовратные Фивы (1889 г.). Вестник Европы. 1891б. № 5. C. 113–135 [Kartavtsеv E. E. A Trip to the Hundred-Gated Thebes (1899). Vestnik Evropy. 1891б. 5. Pp. 113–135 (in Russian)].

Картавцeв Е. Э. Поездка в стовратные Фивы (1889 г.). Вестник Европы. 1891в. № 6. C. 596–630 [Kartavtsеv E. E. A Trip to the Hundred-Gated Thebes (1899). Vestnik Evropy. 1891в. 6. Pp. 596–630 (in Russian)].

Картавцев Е. Э. По Египту и Палестине. Путевые заметки. СПб., 1892 [Kartavtsev E. E. In Egypt and Palestine. Travel Notes. St. Petersburg, 1892 (in Russian)].

Кириллина С. А. Очарованные странники: арабо-османский мир глазами российских паломников XVI–XVIII столетий. М., 2010 [Kirillina S. A. Charmed Wanderers: The Arab-Ottoman World through the Eyes of Russian Pilgrims of the 16^th–18^th cc. Moscow, 2010 (in Russian)].

Ковалева Т. Н. Библейский хронотоп в «путевых поэмах» И. А. Бунина «Тень Птицы». Проблемы исторической поэтики. 2015. № 13. C. 507–526 [Kovaleva T. N. Biblical Chronotope in “Travel Poems” by Ivan A. Bunin “The Bird’s Shadow”. Problems of Historical Poetics. 2015. 13. Pp. 507–526 (in Russian)].

Козьминых Е. С. Либеральный журнал «Вестник Европы» и российское общество в период реформ Александра II. Вопросы исторической науки: материалы I Международной научной конференции. М., 2012. С. 56–59 [Kozminykh E. S. Liberal Magazine “Vestnik Evropy” and Russian Society during the Reforms of Alexander II. Problems of History: Materials of the 1^st Int. Academic Conference. Moscow, 2012. Pp. 56–59. (in Russian)].

Латухина А. Л. Цикл «путевых поэм» И. А. Бунина «Тень птицы»: проблема жанра. Автореферат дисс. … канд. филол. наук. Н. Новгород, 2004 [Latukhina A. L. The Cycle of “Travel Poems” by I. A. Bunin “The Bird’s Shadow”: The Problem of Genre. PhD (Philology) Theses Abstract. Nizhny Novgorod, 2004 (in Russian)].

Прох Л. З. Словарь ветров. Л., 1983 [Prokh L. Z. Dictionary of Winds. Leningrad, 1983 (in Russian)]

Richards D. J. Comprehending the Beauty of the World: Bunin’s Philosophy of Travel. The Slavonic and East European Review. Vol. 52. No. 129 (Oct., 1974). Pp. 514–532.

1. Татьяна Александровна Аникеева, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, Москва; tatiana.anikeeva@gmail.com

   Tatiana A. Anikeeva, PhD (Philology), Senior Research Fellow, Institute of Oriental Studies RAS, Moscow; tatiana.anikeeva@gmail.com

   ORCID ID: 0000-0002-0653-3970 ↑

2. Иногда встречается написание «Картавцов». ↑

3. См., например: «Что греха таить! когда я осмотрел европейскую часть Каира, я должен был сказать, что на Руси нет ни одного города, который по чистоте, по красоте отделки и по нарядности мог бы сравниться с этой частью египетской столицы. Прототипом ей послужили, говорят, западные новейшие кварталы Парижа. Но в Каире нет сундуков-домов Парижа, так однообразящих лучшие его улицы, а есть в Каире то, чего нет в Париже — жгучее солнце; оно при помощи поливки вытягивает из земли чудные растения, замечательно красящие его улицы. Объезжаешь город и не можешь надивиться. На материке Африки, едва ли в десяти верстах от безбрежных сыпучих песков Сахары, под самым Макотамским кряжем, пустынным, скалистым и диким, среди черномазых негров, хищных арабов и забитых, тысячелетиями задавленных феллахов — в этой обстановке раскинулся город, могущий соперничать по опрятности, красоте и изяществу с лучшими частями величайших центров европейской цивилизации. Не странно ли это?» [Картавцев, 1891а, с. 497]. ↑

4. В целом, Е. Э. Картавцев более известен своей административной деятельностью в финансовой сфере и службой на посту управляющего банком (см. [Бугров, 2011, с. 64-68]), а также и как супруг писательницы М. В. Крестовской, но собственные его очерки о путешествиях привлекали относительно мало внимания исследователей. ↑

5. Во всех приведенных цитатах мы сохраняем орфографию и пунктуацию автора. ↑

6. Мавзолей Каит-бея входит в комплекс султана Каит-бея, состоящий из целого ряда разнообразных построек (мечетей, мавзолеев и т. д.) на территории так называемого каирского «города мертвых» — некрополя. Мавзолей и мечеть Каит-бея (строилась с 1472 по 1474 гг.) возникли во время интенсивной застройки Каира при мамлюкском султане Каит-бее (1416/1418–1496). Этот комплекс по праву считается одним из лучших памятников мамлюкской архитектуры на всем Арабском Востоке. ↑

7. Здесь и далее курсив в цитатах мой. — Т. А. ↑

8. Известно, что при сооружении мечети султана Хасана были использованы также и остатки известняковой облицовки пирамиды Хеопса. ↑

9. Саисы — скороходы, сопровождавшие выезд; они бежали впереди экипажа, извещая о нем криками и тем самым расчищая путь на каирских улицах. Почти все путешественники той эпохи отмечают саисов как необходимую и непременную принадлежность почти любого экипажа. ↑

10. С 1903 г. (когда И. А. Бунин впервые посещает Константинополь) по 1911 г., когда им было совершено путешествие на Цейлон. ↑

11. Известно, что в «Полном собрании сочинений» И. А. Бунина 1915 г. этот цикл рассказов был напечатан под заглавием «Храм Солнца». Они были изданы под тем же названием в 1917 г. вместе со стихами на темы Востока, а в 1931 г. вышли в Париже как отдельная книга «Тень Птицы», куда был включен и рассказ о столице Цейлона, Анарадхапуре, «Город Царя Царей». «В первом томе Собрания сочинений (1935) Бунин восстановил прежнее название, “Храм Солнца”, но, готовя том для нового издания в июле 1953 года, зачеркнул это заглавие и написал: “Тень Птицы”» [Бунин, 2006, примечания]. ↑

12. Семусин — «очень сильная, редко встречающаяся желтая буря в Малой Азии (“смесь” самума и хамсина)» [Прох, 1983]. ↑

13. Видимо, Е. Э. Картавцеву в Каире посчастливилось стать свидетелем выступления театральной труппы Саламы Хегази. Салама Хегази (1852–1917), известный также как Шейх Салама, — знаменитый певец и родоначальник египетского музыкального театра. Впоследствии его творчество служило вдохновением для таких известнейших арабских композиторов XX в., как Сайед Дарвиш и Мухаммад Абд эль-Ваххаб. ↑

14. «В своем стремлении к тотальному знанию и опыту, идеальный путешественник [у Бунина] должен посетить не только другие страны, но и другие эпохи; он должен покорить время, так же, как и пространство…» [Richards, 1974, p. 522]. ↑

15. Об этом см. подробнее: [Латухина, 2004]. ↑