• Вестник ИВ РАН
• 2020 год
• № 1

• кхмерский язык
• лексический комплекс
• инкорпорированные участники
• нулевая анафора

LINGUAE ORIENTALES

DOI: 10.31696/2618-7302-2020-1-281-293

ПРОПАДАЮЩИЕ УЧАСТНИКИ СИТУАЦИИ В КХМЕРСКОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ: СЕМАНТИЧЕСКАЯ ИНКОРПОРАЦИЯ, ЭКСКОРПОРАЦИЯ, НУЛЕВАЯ АНАФОРА

© 2020 Т. Г. Погибенко^[1]

Объектом рассмотрения в данной статье являются способы представления обязательных участников описываемой глаголом ситуации, не получающих синтаксической роли в структуре кхмерского предложения, а именно: инкорпорация в семантической структуре глагола, экскорпорация в составе лексического комплекса, дейктический нуль, анафорический нуль. Особое внимание уделяется роли лексического комплекса, являющегося уникальным языковым ресурсом кхмерского языка, и его использованию для имплицитного и эксплицитного выражения участников описываемой ситуации. Особый интерес представляет выражение участников не в синтаксической структуре в качестве члена предложения, а в составе лексического комплекса. Примеры из современного кхмерского, среднекхмерского и древнекхмерского языков позволяют показать, что этот способ использовался на всех этапах развития языка, начиная с периода древних надписей Камбоджи. Автор пытается вскрыть функциональную природу экскорпорированных в составе лексического комплекса участников ситуации и доказать, что данная стратегия используется для семантической деривации, создания более точного концепта описываемой ситуации, устранения полисемии слова в тексте. Приводятся примеры использования лексических комплексов с инкорпорированными участниками ситуации для восполнения семантических пустот предикатов оценки, в частности, с инкорпорированным субъектом оценки. Рассматривая использование инкорпорированного участника ситуации в дейктических глаголах движения, автор отмечает, что в кхмерском языке дейктический нуль возникает не только при отсылке к участнику «наблюдатель», как в русском языке, но и при отсылке к другим участникам описываемой ситуации. В статье отмечаются особенности нулевой анафоры: в кхмерском тексте выражение участника ситуации нулем используется не только в нарративной, но и в дескриптивной части дискурса, при этом сферой действия нулевой анафоры может быть как субъект, так и объект.

Ключевые слова: кхмерский язык, лексический комплекс, инкорпорированные участники, нулевая анафора.

Для цитирования: Погибенко Т. Г. Пропадающие участники ситуации в кхмерском предложении: семантическая инкорпорация, экскорпорация, нулевая анафора. Вестник Института востоковедения РАН. 2020. № 1. С. 281–293. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-1-281-293

DISAPPEARING PARTICIPANTS IN THE KHMER SENTENCE:

SEMANTIC INCORPORATION, EXCORPORATION, ZERO ANAPHORA

Tamara G. Pogibenko

The paper deals with representation of obligatory participants of a situation described by the verb which do not get a syntactic role in the syntactic structure of a Khmer sentence, i. e. incorporation in the verb semantic structure, excorporation into a lexical complex, deictic zero, zero anaphors. Special attention is paid to the role of lexical complex, which is a unique resource of the Khmer language, and its use for implicit and explicit representation of the participants of the situation described. An issue of a particular interest is participants’ representation as a component of a lexical complex, rather than a component of the sentence syntactic structure. Language data of Modern Khmer, Middle Khmer, and Old Khmer is used to show that this mode of representation has been used throughout the whole period of the evolution of Khmer beginning with the Old Khmer inscriptions. An attempt is made to reveal the functional character of the phenomenon discussed. It is maintained that this strategy is used for semantic derivation, for a more detailed conceptualization of the situation described, as well as for word polysemy elimination in the text. Examples are cited where lexical complexes with incorporated participants are used to make up for the inherent semantic emptiness of predicates of evaluation. In case of participants incorporated in deictic verbs, the deictic zero in Khmer may refer to participants other than “observer”. Specific features of zero anaphora in Khmer are also mentioned.

Keywords: Khmer language, lexical complex, incorporated participants, zero anaphora.

For citation: Pogibenko T. G. Disappearing Participants in the Khmer Sentence: Semantic Incorporation, Excorporation, Zero Anaphora. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2020. 1. Pp. 281–293. DOI: 10.31696/2618-7302-2020-1-281-293

Явление инкорпорированного участника ситуации описывается в работе [Падучева, 2004], где говорится, что в русском языке у многих глаголов имеются инкорпорированные участники ситуации (УС), т. е. участники, обязательно присутствующие в ситуации, описываемой данным глаголом, но не получающие в предложении синтаксической роли. В качестве инкорпорированных УС часто выступают части тела, например, глаза у глагола видеть, руки у глагола держать, ноги у глагола ходить. При определенных условиях инкорпорированный участник может «экскорпорироваться», т. е. получать синтаксическую роль члена предложения. Например, предложение «Он увидел ее глазами» является неправильным [Падучева, 2004, с. 53–54], а предложение «Я видел это собственными глазами» правильное. В русском языке экскорпорация происходит при наличии атрибута или квантификатора [Падучева, 2004, с. 57].

При переводе с кхмерского или вьетнамского языка на русский и наоборот мы часто сталкиваемся с явлением, когда УС, выраженный в синтаксической структуре предложения в одном языке, отсутствует в синтаксической структуре предложения в другом языке. Например, в предложении (1) при переводе с русского языка на вьетнамский пропадает УС «рука», а в предложении (2), наоборот, при переводе с русского языка в поверхностной структуре вьетнамского предложения появляется УС «лицо».

Во вьетнамских предложениях УС «рука» инкорпорирован в семантическую структуру глагола cầm, а УС «лицо» экскорпорирован из семантической структуры словосочетания đeo mục kính и получает синтаксическую роль члена предложения.

Мы рассмотрим следующие случаи синтаксически не выраженного УС в кхмерском языке:

1. инкорпорированные и экскорпорированные УС в лексических комплексах;

2. инкорпорированные УС предикатов оценки;

3. инкорпорированные УС в глаголах движения;

4. нулевая анафора.

Инкорпорированные и экскорпорированные участники ситуации

в лексических комплексах

Лексический комплекс (ЛК) — это единица, не имеющая аналога в языках другой типологии, но занимающая центральное место в системе кхмерского языка и других австроазиатских языков^[2]. Основная функция ЛК в кхмерском языке — семантическая деривация, т. е. порождение новых значений. Например, глагол речи bɒn ‘молить, умолять’ и ментальный глагол nɯk ‘думать’ образуют ЛК nɯk bɒn — ментальную лексическую единицу. Она используется для описания ситуации, в которой УС умоляет мысленно. В языках, в том числе в кхмерском, для выражения данного смысла могут использоваться УС, представленные на синтаксическом уровне, «душа», «сердце», «мысли» и т. д., Например:

ЛК krɒle:k mə̀:l ‘взглянуть’, букв. ‘взглянуть, бросить взгляд — смотреть’ и ЛК sɒmlə̀:ŋ mə̀:l ‘пристально смотреть, вглядываться’, букв. ‘пристально смотреть, вглядываться — смотреть’, использованные в этом предложении, представляют другой распространенный тип семантической деривации при помощи ЛК — «гипероним — гипоним» / «гипоним — гипероним», когда слово, выражающее общее, выступает со словом, выражающем по отношению к нему частное. Подобного рода ЛК отмечаются и в других МК языках, например, ма sìn gàr ‘изучать’, букв. ‘смотреть — внимательно смотреть, сосредоточить внимание’.

Эти и многие другие семантические типы ЛК составляют обширный пласт лексических единиц кхмерского языка, имеющих высокую частоту употребления.

В данной статье мы рассматриваем более узкий класс — ЛК, в которых выступают инкорпорированные и экскорпорированные участники ситуации. Подчеркнем, что экскорпорированные участники в таких случаях выносятся на поверхностный уровень не в качестве члена предложения, в качестве компонента ЛК.

Инкорпорированные участники ситуации

в кхмерских лексических комплексах

Приведем пример из кхмерской Рамаяны («Риемке») — текста среднекхмерского периода, являющегося кхмерской версией индийской Рамаяны. Перевод на французский язык был сделан Саверо Пыв (Saveros Pou), французской исследовательницей кхмерского происхождения. При переводе следующей строфы ею была допущена ошибка, которая непосредственно связана с обсуждаемым в данной статье явлением — проблемой инкорпорированных актантов.

Выделенный глагол переведен на французский язык в форме единственного числа: En nageant, ells tiennent companie à la noble princesse qui se divertit dans l’étang [RII, p. 157]. ‘Они плавали, составляя компанию благородной государыне, которая развлекалась в пруду’.

Типологически кхмерский язык изолирующий. В языках этой типологии не выражаются многие грамматические категории, присущие, например, индоевропейским языкам. В частности, в них глагол не индексируется по лицу и числу. Поэтому, случается, что возникает неясность в трактовке глагольных форм по числу и лицу. Но не в данном случае. Саверо Пыв проигнорировала тот факт, что в кхмерском тексте для выражения значения ‘развлекаться’ используется ЛК krɒsa:l lè:ŋ, букв. ‘развлекаться (о королевской особе) — играть, развлекаться’. В семантической структуре первого компонента ЛК инкорпорирован специфицированный актант «королевская особа», во втором компоненте ЛК этого ограничения на референциальные свойства актанта нет. Тем самым ЛК задает многоэлементное референциальное множество, в которое входит королевская особа. Значит, переводить следует, используя форму множественного числа.

Экскорпорированные участники ситуации

в кхмерских лексических комплексах

В кхмерском языке существует особый тип экскорпорации семантически инкорпорированного УС: он может выходить на поверхностный уровень и при этом не получать синтаксической роли, т. е. не становиться членом предложения. В таких случаях он находится в составе ЛК на правах его компонента. Данная стратегия используется для устранения неоднозначности многозначных глаголов. Рассмотрим пример из древнекхмерского языка.

В древнекхмерских надписях ангкорского периода^[4] отмечается глагол yal ~ yol с перцептивным и ментальным значением: ‘1. see, perceive 2. recognize, know, learn, find out, determine’ (DAK)^[5]. В случаях, когда это слово употребляется как перцептивная лексема, для устранения неоднозначности с ним образуются ЛК, куда включаются слова, активирующие значение зрительного восприятия. В качестве такой «группы поддержки» используются vnek ‘глаз, глаза’, а также ЛК, состоящий из санскритских заимствований, pratyakṣa prādurbhāva, букв. ‘visible, perceptible, observable — to come into view, appear, be manifested’ (DAK). В состав pratyakṣa, входит корень akṣan ‘глаз’, а в семантической структуре слова prādurbhāva «глаза» являются инкорпорированным УС.

В тех случаях, когда глагол yal ~ yol употребляется в ментальном значении, он выступает самостоятельно, не образовывая ЛК с поясняющими компонентами. Например, в следующем фрагменте yal₁ выступает самостоятельно в ментальном значении мнения, оценки, yal₂ выступает в перцептивном значении в составе ЛК с экскорпорированным участником vnek ‘глаз, глаза’.

Из текста следует, что yal₁ описывает ситуацию, когда выбранные монахи должны были увидеться с королем, чтобы король мог одобрить их кандидатуры, а это является ментальной деятельностью. Глагол yal₂ описывает ситуацию, когда ее участники должны были увидеть кандидатуры, одобренные монархом, что является перцептивной деятельностью.

В современном кхмерском языке слово со значением ‘глаза’ — nè:tra: (скр) тоже используется как экскорпорированный участник в ЛК с перцептивным глаголом tɔ:t ‘смотреть (о боге, короле)’: tɔ:t preəh netra: ‘смотреть (о боге, короле)’. Однако в данном случае это не связано с проблемой устранения неоднозначности глагола tɔ:t, поскольку он моносемантичен.

В среднекхмерском языке слово nè:tra: ‘глаза’ тоже отмечается как экскорпорированный участник в составе ЛК с перцептивными глаголами. В следующем примере из кхмерской Рамаяны используется ЛК kɔ:j kɔn rumpèj nè:tra:, букв. ‘смотреть, наблюдать — смотреть, осматривать (оценивая) — тщательно разглядывать, обследовать — глаза’.

Чтобы понять, для чего в этом предложении используется экскорпорация участника «глаза», сравним этот пример с примером из современного языка, в котором для описания похожей ситуации наблюдения используется ЛК rumpèj kɔ:j kɔn mə̀:l. В него входят те же компоненты kɔ:j, kɔn, rumpèj, но в несколько другой комплектации: с измененным порядком следования, без экскорпорированного участника «глаза» и с добавлением перцептивного глагола mə̀:l ‘смотреть; осматривать, производить обследование’ [КРС], ‘to look at, to watch, to watch for, to observe’ [PhD].

Цель трансформации kɔ:j kɔn rumpèj nè:tra: → rumpèj kɔ:j kɔn mə̀:l можно объяснить следующим образом.

В обоих случаях описывается ситуация наблюдения, в которой есть и перцептивный, и ментальный компоненты. В предложении (6) описывается ситуация, в которой демоница из рода Раваны, услышав, как Сита весело плещется в реке с придворными дамами, решает отомстить за свой погубленный род и навсегда разлучить Ситу с Рамой. Она выходит из-под земли, прячась за деревьями, читает заклинания, чтобы принять облик девушки из дворца, и внимательно следит за купальщицами, дабы не выдать себя раньше времени, в ожидании того момента, когда сможет к ним присоединиться. С одной стороны, это целенаправленное наблюдение, имеющее целью оценку ситуации. Компоненты kɔ:j kɔn rumpèj ‘внимательно наблюдать (опасаясь чего-то или с какой-то целью)’ помещают в фокус именно этот аспект описываемой ситуации^[7]. С другой стороны, демоница, только что вышедшая из-под земли, не могла не поддаться очарованию открывшейся ее взору сцены. Она завороженно наблюдала, как купальщицы веселились, играли, визжали, что с большой экспрессией описывается в предыдущих строфах 22–25^[8]. Экскорпорация участника ситуации «глаза» обеспечивает помещение в фокус перцептивного аспекта описываемой ситуации.

Пример (7) взят из истории про вора, который захотел осесть в деревне, построить дом и выбрать жену из местных девушек. Это предложение, как и предыдущее, описывает два разных аспекта ситуации. С одной стороны, это целенаправленное наблюдение, имеющее целью принять ответственное решение (выбор девушки). Вынесение на первое место rumpèj ‘тщательно разглядывать, обследовать’ связано с тем, что семантическая структура ЛК перестраивается таким образом, что компонент значения «внимательно наблюдать (с какой-то целью)» выходит на первое место. С другой стороны, как и в предыдущем примере, вору было интересно наблюдать за игрищами молодых людей, поэтому элемент, обеспечивающий помещение в фокус чисто перцептивного аспекта ситуации, здесь также необходим. В данном случае слово nè:tra: ‘глаза’ было бы неуместно, так как оно является санскритским заимствованием и принадлежит другому стилю. Здесь его функцию выполняет глагол mə:l, употребленный в значении ‘смотреть’.

Рассмотрим пример из кхмерской Рамаяны, в котором экскорпорация актанта pɛənè:cɒ: ‘охотник’ осуществляется по сложной схеме.

В этих строфах говорится об одной и той же ситуации «поиск Ситы». Для ее описания используются два ЛК: (а) tra:c ta:m ‘преследовать’, букв. ‘(поэт.) идти, шествовать — преследовать (КРС)’, (б) tra:c pɛənè:cɒ: ‘рыскать, блуждать (в поисках)’, букв. ‘(поэт.) идти, шествовать — охотник (КРС), forest traveler, hunter, nomad’ [PhD]. ЛК (б) содержит слово «охотник»^[9], который является участником ситуации, инкорпорированным в семантическую структуру глагола ta:m ‘преследовать’ — компонента ЛК (а), находящегося в другом предложении. Такая изощренная манипуляция с планом выражения двух находящихся в смежных строфах ЛК используется для достижения двух целей: для дифференциации плана выражения комплексов, с тем чтобы не было повтора, и для более точного описания ситуации «поиска» во второй строфе. Для решения второй задачи одиночный глагол tra:c ‘идти, шествовать’ был бы недостаточен. Компонент pɛənè:cɒ: ‘охотник’ хорошо конкретизирует его значение в нужном объеме.

Синтаксическая экскорпорация участника ситуации

Синтаксическая экскорпорация — это когда участник, инкорпорированный в семантическую структуру предиката, выходит на поверхность и получает синтаксическую роль члена предложения. Синтаксическая экскорпорация свойственна и другим языкам, например: Не видел того глаз, не слышало ухо, думать головой, видеть невооруженным глазом.

Рассмотрим примеры из кхмерского языка с глаголом chò:ŋ ‘вытянуть руки’. В его семантическую структуру встроен инкорпорированный участник «рука». В предложении (10) актант «рука» экскорпорирован с синтаксической ролью прямого объекта, в предложении (11) он остается инкорпорированным в семантической структуре глагола.

Рассмотрим примеры с глаголом ɲĕək ‘поднимать (бровь)’ [КРС], ‘to have a (nervous) reaction to’ [PhD]. В предложении (12) актант «бровь» экскорпорируется из семантической структуры глагола ɲĕək и получает синтаксическую роль субъекта. В предложении (13) он остается инкорпорированным. Вместо него экскорпорируется УС «лицо» (как в примере (2).

Синтаксическая экскорпорация УС «бровь» в (12) происходит в тех же условиях, при которых в русском языке экскорпорируется УС «глаза» в Я видел это собственными глазами / невооруженным глазом, т. е. при наличии определения.

Инкорпорированные участники ситуации предикатов оценки

Как хорошо известно, в семантическую структуру предикатов оценки входят прагматические компоненты, являющиеся переменными сущностями. Выражения большое озеро, красивая женщина, вкусный чай, высокий каблук и т. п. не дают представления о характеризуемом объекте в полном объеме. Референт выражения большое озеро, обозначенный на карте страны и на плане дачного кооператива, будет иметь разные размеры. Оценочное значение по своей природе не дескриптивно [Арутюнова, 1988, с. 161]. Семантическая опустошенность предикатов оценки предъявляет особые требования к морфосинтаксису предложений, в которых они выступают. По этому поводу Н. Д. Арутюнова пишет: «Оценочные предикаты информативно недостаточны. В тексте, так или иначе, компенсируется их смысловая неполнота и неоднозначность, проистекающая из нестабильности их смыслового объема и тех нормативов, на которых основана оценка. Самым простым приемом является дескриптивное развертывание оценки, состоящее в том, что вслед за оценочным предикатом эксплицируется эталон или фактическое положение вещей» [Арутюнова, 1988, с. 92]. Так, в одной из экспедиций ИВ РАН по изучению языков малых народов Вьетнама, в которой я принимала участие, информант отказался переводить предложение ‘Эта женщина красивая’, сказав, что оно «неправильное», и заменил его на «правильное» предложение ‘Эта женщина красивая, как девушка’.

Морфосинтаксическая стратегия использования инкорпорированных актантов — это еще один способ позволяющий компенсировать смысловую неполноту оценочных предикатов. Например, субъект оценки инкорпорирован в семантическую структуру глаголов чувственного и сенсорного восприятия, сопровождающих предикат оценки: ‘Your perfume smells terrific’ (вместо is terrific), ‘It sounds interesting’ (вместо is interesting), ‘Your hand feels cold’ (вместо is cold), ‘You look tired’ (вместо are tired).

В [Падучева, 1988, с. 20] говорится, что в число участников ситуации издавания звука входит Наблюдатель, который в русском предложении остается невыраженным. В кхмерском языке при характеризации качества звука используется ЛК с глаголом lɯ: ‘слышать’, в семантическую структуру которого входит инкорпорированный субъект оценки (Наблюдатель), например, sou lɯ: khlaŋ ‘громкий звук’ (букв. ‘звук — слышать — сильный’).

В надписях Камбоджи на древнекхмерском языке находим интересный пример использования стратегии инкорпорированного актанта для восполнения семантических пустот предиката оценки. Так, надпись К393 содержит описание ценных даров храму, сделанных лицом высокого ранга, пользующимся милостью короля. Среди даров упоминается «очень большое озеро». Составитель надписи, по-видимому, счел это выражение информативно недостаточным в том смысле, в котором об этом говорит Н. Д. Арутюнова в приведенной выше цитате. Чтобы донести смысл данного выражения в том объеме, в котором требовалось, и дать представление о размерах озера, составитель надписи использовал глагол «пересекать», в котором инкорпорированным участником является субъект оценки — адресат данного сообщения:

Используя данную стратегию, составитель надписи переводит предикат «очень большой» в разряд предикатов утилитарной оценки^[10], что делает понятным смысл сообщения адресату. Во фрагменте надписи на санскрите, которая обращена к адресату другого рода, указываются конкретные топографические параметры подаренных земель в восьми направлениях. Ж. Сёдес — редактор и переводчик опубликованных надписей Камбоджи, не уловил суть такого языкового поведения автора надписи и перевел слово chloṅ как ‘инаугурация’^[11], синтаксически связав его с последующей частью текста: “Mention < … > d’une grande pièce d’eau (vraḥ travāṅ ti mahimā). Description de ce qui semble avoir été une inauguration (chloṅ) < …>.” [IC, VII, p. 69]. Сегментация текста на языке изолирующей типологии бывает не простой задачей, но не в данном случае.

Инкорпорированные участники ситуации

в дейктических глаголах движения

Как отмечает Падучева, в русском языке дейктический нуль возникает в тех случаях, когда делается отсылка к наблюдателю, например, Иван приехал (Ø = ‘сюда, т. е. туда, где я нахожусь’) [Падучева, 2004, с. 53–54]. В кхмерском языке подобные случаи возникают при употреблении дейктических глаголов движения tə̀w ‘идти, двигаться от (говорящего)’ и mɔ:k ‘приходить, приезжать’, например:

В кхмерском языке есть гораздо более интересные случаи дейктического нуля, когда отсылка делается не к Наблюдателю, а к другому участнику ситуации, описываемой данным предложением. Эти случаи рассматриваются в статье [Погибенко, 2018в]. Один такой случай употребления mɔ:k представлен в предложении (3).

Нулевая анафора

Нулевая анафора — это когда обязательный участник ситуации выражен нулем. В кхмерском языке и в других изолирующих языках ареала Восточной и Юго-Восточной Азии нулевая анафора очень распространена. В [Van Valin, LaPolla, 2004, p. 232–233] говорится, что в китайском языке нулевая анафора используется в нарративе — той части дискурса, где описывается последовательность событий. Как известно, связные тексты обычно состоят из собственно нарративной части, в которой описываются упорядоченные во времени события, и дескриптивной части, где дается описание чувств, эмоций, мнений, характеризуются участники ситуации и фон, на котором происходят события [Шмидт, 2008, с. 18]. В кхмерском языке нулевая анафора используется широко и не ограничена только нарративной частью дискурса.

В кхмерских нарративах нулевая анафора субъектной ИГ часто используется в первом предложении текста, а также в начале каждой новой линии повествования. Рассмотрим примеры из одного рассказа. В предложении, начинающем текст, нулевая анафора используется в третьей клаузе, первая, вторая, четвертая и пятая клаузы нарративными не являются, они описывают не события, а фон, на котором события происходят:

Следующий отрывок взят из последующей части текста, где начинается новая линия повествования. Во всех нарративных клаузах, начиная со второй, используется нулевая анафора субъектной ИГ.

В кхмерском языке сферой действия нулевой анафоры может быть как субъект, так и объекты. Рассмотрим необычный случай нулевой анафоры комитативной составляющей высказывания. Необычность его в том, что при предлоге jɔ:k ‘instr/comit’ позиция комитативной ИГ не заполнена, она представлена нулем.

В предложении, следующем за этим, нулевая анафора к участнику ситуации «лодка» не применяется:

Изолирующие языки Восточной и Юго-Восточной Азии, в том числе кхмерский язык, пока остаются малоизученными. В их структуре есть много явлений, которые не укладываются в рамки существующих теорий. Одной из таких загадок остается лексический комплекс — частотная языковая единица, не имеющая аналога в языках другой типологии. Неполное представление о характере этой единицы и о широком спектре ее функций нередко является причиной досадных неточностей в переводе и толковании текстов. В данной статье был описан небольшой фрагмент функционального поля лексических комплексов в контексте других языковых явлений, связанных с синтаксической невыраженностью участников описываемой ситуации. Мы попытались показать, что это мощный языковой ресурс, который эффективно использовался на разных этапах развития кхмерского языка для порождения новых смыслов и адекватной концептуализации описываемой действительности.

Сокращения / Abbreviations

Литература / References

Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995 [Apresjan Y. D. Lexical Semantics. Synonimic Means of Language. Moscow, 1995 (in Russian)].

Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988 [Arutynova N. D. Types of Linguistic Meaning. Assessment. Event. Fact. Moscow, 1988 (in Russian)].

Еловков Д. И. Структура кхмерского языка. Фонетика. Фонология. Грамматика. Лексика. Семантика. СПб., 2006. [Elovkov D. I. The Structure of the Khmer Language. Phonetics. Phonology. Grammar. Vocabulary. Semantics. Saint Petersburg, 2006 (in Russian)].

КРС — Горгониев Ю. А. Кхмерско-русский словарь. М., 1974 [Gorgoniev Y. A. A Khmer–Russian Dictionary. Moscow, 1974 (in Russian)].

Падучева Е. В. Динамические модели в семантике лексики. М., 2004 [Paducheva E. V. Dynamic Patterns in the Semantics of Vocabulary. Moscow, 2004 (in Russian)].

Погибенко Т. Г. Лексический комплекс в языке ма. Вестник Института востоковедения РАН. 2018(а). № 5. С. 200–211 [Pogibenko T. G. Lexical Complex in Ma. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2018(а). No 5. Pp. 200–2011 (in Russian)].

Погибенко Т. Г. Лексический комплекс в австроазиатских языках. Труды Института востоковедения РАН. Вып. 19: Проблемы общей и востоковедной лингвистики: Лексикология и лексикография. М., ИВ РАН, 2018(б). С. 197–211. [Pogibenko T. G. Lexical Сomplex in Austroasiatic Languages. Publications of the Institute of Oriental Studies, RAS. Issue 19: Problems of General and Oriental Linguistics: Lexicology and Lexicography. Moscow, Institute of Oriental Studies RAS, 2018(б). Pp. 197–211 (in Russian)].

Погибенко Т. Г. Дейктические глаголы движения в мон-кхмерских языках: семантические парадоксы. Вестник Института востоковедения РАН. 2018(в). № 3. С. 200–211 [Pogibenko T. G. Deictic Verbs of Movement in Mon-Khmer Languages: Semantic Paradoxes. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2018(в). 3. Pp. 200–209 (in Russian)]

Шмидт В. Нарратология. М., 2008 [Schmidt W. Narratology. Moscow, 2008 (in Russian)].

DAK — Jenner Ph. N. A Dictionary of Angkorian Khmer. Canberra, 2009.

DPAK — Jenner Ph. N. A Dictionary of Pre-Angkorian Khmer. Canberra, 2009.

H77 — Headley R. Cambodian-English Dictionary. Washington, 1977.

IC — Inscriptions du Cambodge. Éditées et Traduites par G. Coedès. vol. I–VIII. Hanoi, Paris, 1937–1966.

RI — Rāmakerti (XV–XVII siècles). Texte Khmer Publié par Saveros Pou. Paris, 1979.

RII — Rāmakerti II. (Deuxième Version du Rāmāyaṇa Khmer). Texte Khmer, Traduction et Annotations par Saveros Pou. Paris, 1982.

Sot Polin. Ci:vɯt ʔɯt nej. Phnom Penh, 1965. [Sot Polin. A Meaningless Life. Phnom Penh, 1965 (in Khmer)].

Tôn-Xtôi A. Chiếc Chìa Khóa Vàng hay Truyện Ly Kỳ của Buratinô. Hà Nội: 2002. [Tolstoy A. A Gold Key or Buratino’s Adventures. Hà Nội, 2002 (in Vietnamese)].

Van Valin R., LaPolla R. Syntax. Structure, Meaning and Function. Cambridge, 2004.

Электронные источники / Electronic sources

PhD — Phum Dictionary v 2.6. Biz Solution Co, Ltd. appru.net>app/635146472/phum-diсtionary (дата обращения 19.02.2020).

RPTT — Rɯəŋ prè:ŋ tĕək tɔ:ŋ nɯŋ pithi: coul mlup koun srej. URL: https://wikisource.org>wiki/4 (дата обращения: 24.07.2019).

1. Тамара Григорьевна ПОГИБЕНКО, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, Москва; e-mail: t.pogibenko@mail.ru

   Tamara G. POGIBENKO, PhD (Philology), Senior Research Fellow, Institute of Oriental Studies RAS, Moscow; t.pogibenko@mail.ru

   ORCID ID 0000-0002-6667-1929 ↑

2. О лексическом комплексе см.: [Еловков, 1992, с. 106–147, Погибенко, 2018a; 2018б]. ↑

3. Перевод мой. — Т. П. ↑

4. Ангкорский период — IX–XIV вв. н. э. ↑

5. В надписях пре-ангкорского периода VII–VIII вв. н. э. два раза отмечается слово yal ~ yul в именах рабов (DAK). ↑

6. Перевод мой. — Т. П. ↑

7. В переводе Саверос Пыв “Promenant un regard vigilant” [RII, p. 157]. ↑

8. Там используются слова и выражения: kaɲcrouk ‘плескать’, kaɲcriəw ‘истошно кричать’, muc ‘нырять’, ŋə̀:p ‘выныривать’, pə̀:p pŏəl ‘расталкивать (друг друга)’, sraek ‘кричать’, prɒcap prɒlɛ:ŋ ‘в шутку бороться друг с другом’, ba:c sa:c ‘брызгать пригоршнями (воду)’, vɯl vèh ‘увертываться’, prɒva: cap ‘хватать (за руки)’, kaɲcrouk tĕəh tɯk khca:j khcɒ: ‘разбрызгивать, шлепая ладонью по воде’, rŏəm ‘танцевать’, thvə̀: phlè:ŋ ‘изображать игру на музыкальных инструментах’, criəŋ lɔvə̀:j lɔvə̀ŋ ʔɯ:ŋ ‘звучно петь’, ʔɒ:‘веселиться’, krɒsa:l lè:ŋ ‘развлекаться’. ↑

9. Слово pɛənè:cɒ: [КРС, H77] или veaʔneaʔcɒ: [H77] состоит из корней скр/п vana ‘лес’ и скр/п car ‘идти’. ↑

10. Об утилитарной оценке см. [Арутюнова, 1988, с. 75]. ↑

11. В ДКМ chloṅ ~ chloṅṅ ~ chlaṅ имеет значения: ‘1. to pass from one side to the other, cross, traverse, 2. to carry across, transmit, communicate; to bring into effect (through religious or magical means), 3. to mark the beginning of; to celebrate, inaugurate; to consecrate, dedicate’ [DAK]. ↑